Многие петербургские промышленные предприятия пережили Великую Отечественную, не остановив производство – правда, не все перенесли смену экономических формаций. Даже теперь, будучи перестроенными и перепрофилированными, многие заводы и фабрики сохраняют память о прошлом. Именно эта преемственность остается для них важнейшей (если не единственной) репутационной составляющей. Их история могла бы служить серьезным мотиватором для молодых людей, выбирающих жизненный путь, – известно, что с мотивацией у них все непросто. Хотя и с историей тоже.
Надо признать, что в истории трудового подвига Ленинграда осталось немало белых пятен. Многие сведения отрывочны, а многие – не вполне достоверны. Горожане помнят, как в 1949 году зампредсовмина СССР Георгий Маленков лично приезжал закрывать Музей обороны Ленинграда (первый директор музея Лев Раков свидетельствовал: во дворе целый день жгли экспонаты). В последующие годы правда о блокаде тоже подвергалась люстрации и редактуре, чтобы в эпоху Леонида Брежнева приобрести совсем уж идеологизированный, парадный оттенок, но многие аспекты легендарной обороны города остались нераскрытыми до сих пор.
Так, в доступных источниках практически не найти информации о том, как управлялись промышленные предприятия Ленинграда. Сегодня, когда многие рассуждают о традициях советской и российской «мобилизационной экономики», было бы весьма интересно узнать, как на самом деле работала такая модель – причем в условиях, максимально приближенных к фронтовым).
Что же на самом деле происходило с промышленностью города в первые (самые тяжелые) годы войны?
Вынужденная самостоятельность
Решение об эвакуации ленинградских промышленных предприятий в глубь страны было весьма дальновидным, если помнить о том, что блокада затянулась на 900 дней; но это решение выполнить не удалось. Реально из 92 эвакуируемых предприятий (с июля 1941 по октябрь 1943 года), по данным отдела оборонной промышленности городского Комитета ВКП (б), успели полностью вывезти и перебазировать в тыл только 26. Н.А. Минаков, работавший в годы войны заместителем председателя городского Совета депутатов трудящихся, в своей кандидатской диссертации «Хозяйство и быт осажденного Ленинграда», подготовленной в 1948 году, отметил такие особенности управления индустрией города в 1941-1945-х: «Наркоматы (в терминологии тех лет – союзные отраслевые министерства. – «Эксперт С-З») стали терять нити оперативного, хозяйственного и технического руководства ленинградскими предприятиями… В этих условиях городской комитет партии должен был принять на себя функции организационно-хозяйственного и технического руководства промышленностью города».
Фактически это означало определенную самостоятельность в принятии решений, которую получило городское руководство. В результате мобилизации всех ресурсов было создано (по словам современников) «народное ополчение» ленинградских предприятий. Уже к 1942 году 116 ленинградских заводов и фабрик были переключены на выпуск снарядов и мин, 60 предприятий изготовляли детали и узлы полковых орудий, на 115 заводах было размещено производство минометов. Военные заказы получили все имевшиеся в городе гражданские заводы и фабрики, мастерские и полукустарные производства (вроде артели «Примус», которая, между прочим, выпускала ППС – пистолет-пулемет системы Судаева). Так, завод «Полиграфмаш» вместо печатных машин – линотипов – наладил выпуск мин, взрывателей к снарядам, а также минометов и пулеметов системы «Максим». К военным заказам была привлечена и знаменитая Табачная фабрика им. Урицкого (после частичной эвакуации основного производства). Правда, фабрику пришлось срочно дооснастить металлорежущим оборудованием, для чего привлекли сразу 16 предприятий-смежников.
А вот при топливно-энергетическом управлении Ленгорисполкома (ныне ГУП «ТЭК СПб») было создано уникальное подразделение «Энерготоп»: когда в городе иссякли запасы мазута, сотрудники «Энерготопа» (в основном женщины) занимались заготовкой дров и торфа, с помощью которых можно было бы обеспечить работу городских хлебозаводов и других предприятий.
Реактивные силы
Создавались заново целые отрасли «военной экономики»: ленинградские предприятия (как утверждает историк П.П. Данилов) первыми в стране освоили выпуск реактивной военной техники. Здесь строились не только легендарные катюши – БМ-13, БМ-16 и их модификации, но и тяжелые фугасные ракеты вращательного типа конструкции М.Н. Алешина (предшественники современного «Града»).
Головным предприятием по производству реактивной артиллерии стал Завод им. Калинина (ныне входит в госконцерн «Техмаш»). Так как с основного производства на Васильевском острове были заранее эвакуированы 88% квалифицированных рабочих и ИТР, 79% промышленного оборудования и практически весь инструмент, ради производства реактивных установок были налажены связи с другими крупными предприятиями. Среди них Ижорский и Адмиралтейский заводы (сегодня – ОАО «Адмиралтейские верфи»), «Арсенал», «Большевик» (Обуховский завод) и ряд других. Итак, уже в 1941 году легендарную катюшу в Ленинграде строило и собирало 40 предприятий и учреждений, а в 1942-м – уже 60.
В самом начале войны, когда никто еще не мог предвидеть развития событий, руководство Кировского и Ижорского заводов получило задание резко увеличить производство тяжелых танков КВ (собственно, первый экземпляр танка и был изготовлен на Кировском заводе в августе 1939 года). В соответствии с производственным заданием, в июле 1941 года два завода должны были выпустить 150 тяжелых танков КВ-1, а в августе – уже 200. Это потребовало огромных усилий по расширению производства. Для сравнения: за весь относительно мирный 1940 год было произведено всего 200 КВ-1.
Тем не менее, руководство страны осознавало необходимость оборонного производства и на заводах-дублерах в глубоком тылу. Уже на третий день войны директора Кировского завода И.М. Зальцмана срочно вызвали в Москву к Сталину – и вскоре директор завода вместе с ведущими специалистами отправился на Урал для организации серийного производства танков на Челябинском тракторном заводе. С Кировского завода на Урал был отправлен целый железнодорожный эшелон с оборудованием, инженерами, конструкторами и рабочими. Однако и задачу выпуска танков в Ленинграде никто не отменял. И, действительно, к 28 августа 1941 года было изготовлено 207 танков КВ (вместо плановых 200). Дополнительно к этим боевым машинам с 28 августа по 5 сентября было изготовлено еще 62 тяжелых танка. Кроме того, 18 танков было отремонтировано.
Вынужденно возобновили даже производство оружия, давно снятого с вооружения. Полевая 76-миллиметровая пушка Путиловского (Кировского) завода образца 1927 года в июле 1941-го снова пошла «в серию». На другом танковом заводе (завод № 174 им. Ворошилова) к началу войны осталось 126 корпусов легких танков Т-26 и несколько десятков недостроенных огнеметных танков; их также удалось доделать и выпустить на фронт.
Между тем Кировский завод, находившийся всего в 4 км от передовой, подвергался постоянным обстрелам и бомбардировкам – и избежал значительных разрушений лишь в силу своих гигантских площадей и удачной планировки, а также упреждающих (и ответных) авиа- и артиллерийских ударов со стороны советских войск, после чего осадные батареи изрядно поумерили свой пыл.
В городе оставалось несколько судостроительных и судоремонтных заводов. Пока Балтийский флот был фактически «заперт» в Финском заливе, корабли продолжали строиться – в том числе и для будущего прорыва. Например, Адмиралтейский завод (нынешнее ОАО «Адмиралтейсткие верфи») в условиях войны и блокады смог спустить на воду семь подводных лодок, 22 броненосных катера, 48 «морских охотников», 116 самоходных плашкоутов, пять судоподъемных понтонов грузоподъемностью 200 тонн. Было переоборудовано и отремонтировано более 260 кораблей и судов.
В книге «Непокоренный Ленинград» (1970) приведены воспоминания ветеранов завода (даже в идеологически выверенном описании легко читается настоящий драматизм ситуации): «Когда коллектив завода получил задание отремонтировать торпедные катера, на заводе почти не было нужных людей. Герой Социалистического Труда слесарь П. Арцибасов впоследствии вспоминал: «Стали мы собирать по городу специалистов. Судосборщика-корпусника Алексея Рыжкова привезли на салазках с Охты, подкормили малость. Он, то опираясь на палку, то сидя, показывал новым рабочим и матросам, что и как делать по выпрямлению корпуса и заделке пробоин. Некоторые рабочие окончательно выбивались из сил, шептали: «Простите, товарищи, не могу больше работать…».
Еще процитируем ту же книгу:
«Когда в начале февраля 1942 года на Металлический завод (ЛМЗ) прибыла на ремонт первая партия поврежденных танков, администрация завода разослала всем рабочим повестки с просьбой выйти на работу. «Товарищи! – обращалась к рабочим администрация. – Явитесь на работу по получении повестки. Поступил срочный фронтовой заказ. Вы будете снабжаться дополнительным питанием. Немедленно явитесь». Первым явился 16-летний Е.И. Силаев, который был тяжело болен. Пришли и другие рабочие, имевшие на руках больничные листы. Вернулся в цех рабочий Кировского завода Ф.В. Задворный, который вместе с женой и сыном пришел на завод осенью 1941 года. К каждому рабочему были прикреплены члены экипажа ремонтируемого танка. Все ремонтные операции по существу велись под открытым небом, на морозе, так как цех, в котором шли работы, представлял собой огромную шлакобетонную коробку, натопить ее в тех условиях было невозможно. Между ремонтируемыми танками устанавливались небольшие жаровни, у которых обогревались рабочие. Голодных и больных рабочих привязывали к стволу орудия, чтобы они не могли свалиться во время работы. Несмотря на невиданные трудности, возвращенные в строй танки продолжали выходить из ворот Металлического завода».
По прошествии лет очевидно: трудовой героизм в годы блокады действительно был повсеместным явлением (вопрос, почему крупнейший промышленный центр оказался в немыслимых для XX века условиях трехлетней блокады, придется оставить в скобках). Цель оправдывала средства, и только запредельное напряжение всех сил могло сохранить город. Об этом необходимо помнить и знать. Применима ли идеология трудового подвига сегодня – вопрос также открытый. Но, по крайней мере, история дает нам понять: даже в самых невыносимых условиях можно найти ресурс для борьбы и для победы – правда, рассчитывать, скорее всего, придется на собственные силы.
