Россия вступает в 2016 год как страна, серьезно задетая финансово-экономическим кризисом, и вместе с тем как страна, участвующая в военной операции за рубежом. Кризис усугубляется западными санкциями и недоступностью внешних кредитов, а война ведется с организацией, взявшей на себя ответственность за теракты в Европе и крушение российского пассажирского самолета. Другими словами, сложилась крайне неспокойная, если не сказать, тревожная обстановка, осложняющая долгосрочное планирование, возможность которого можно считать признаком столь ценимой гражданами РФ стабильности.
В следующем году в России пройдут парламентские выборы. Вышеуказанная тревожность кажется естественным фоном для активизации политического процесса в целом и его партийного измерения в частности. Темы и проблемы лежат на поверхности. Кризис – это снижение стандартов и качества жизни, угроза безработицы, рост цен. Нынешний российский кризис бьет по потребительским привычкам и создает дополнительные ограничения для бизнеса. Война, в свою очередь, непредсказуема в своем развитии, чревата побочными эффектами в плане бюджетных расходов и в плане безопасности. В такой ситуации выдвижение альтернативных программ, предложение собственных, отличных от власти оценок – инстинктивное поведение политиков.
Однако этого почти не наблюдается. Соцопросы фиксируют высокий уровень доверия граждан к власти вне зависимости от экономического самочувствия населения. Рейтинги оппозиционных политиков, в том числе и системных, низкие, некоторые и вовсе умещаются в предел арифметической погрешности. Ни одна из оппозиционных парламентских партий не предлагала и не предлагает альтернативной точки зрения по поводу сирийской кампании. Они полностью поддерживают правящую элиту, то есть вполне добровольно отдают ей на откуп один из острых дискуссионных сюжетов. Такое нечасто увидишь в странах, где политические силы борются за власть.
В том, что касается экономики, партии не предлагают цельных программ выхода из кризиса, не ведут себя так, будто готовы в любой момент взять управление страной в свои руки, сформировать правительство. Они довольно вяло играют на левом настроении. Вяло, потому что левая аудитория задобрена (насколько это сейчас возможно) властью, которая в ходе любых выборов готова представить длинный список выполненных обязательств. Либеральный сегмент, также страдающий из-за кризиса, в свою очередь, игнорируется думской оппозицией, а несистемные политики постепенно выдавливаются из политической жизни. Как итог уже звучат заявления, что с либеральной программой на выборы пойдет… партия власти.
Тревожность естественна, почти неизбежна, и невозможность выразить ее в рамках нормального политического процесса – проблема не только оппонентов власти, но и самой правящей элиты. В условиях кризиса и войны за рубежом пространство допустимой критики власти должно превентивно расширяться, чтобы любое возникающее недовольство могло быть реализовано в нормативной, конвенциональной форме. Однако мы скорее наблюдаем, как поле допустимой критики сужается. И любое недовольство в таких условиях может искать неконвенциональные, радикальные формы выражения, тем более что и планка радикальности в России все время снижается.
Правящей элите с ее гиперответственностью за все и всех в стране не нужно сейчас изобретать политическую жизнь. Достаточно разжать хватку и впустить в политпроцесс немного воздуха. Оппозиции, в свою очередь, необходимо иметь предложения, с которыми она готова выйти на рынок. Теоретически 2016 год мог бы стать для российской политики если не переломным, то поворотным. Если бы власть и оппозиция выполнили свою часть программы.
