Подобно тому, как климатологи никак не могут определиться с тем, что нам угрожает — глобальное потепление или новый ледниковый период, российские экономисты безуспешно морщат лбы над вопросом оплаты труда. Одни утверждают, что рост зарплат в стране непозволительно опережает производительность труда, что когда-нибудь плохо кончится. Другие разоблачают этот “либеральный миф”, поскольку убеждены в хронической недооценке труда россиян, которая выходит боком отечественной экономике…
Минувшим мартом, что оказался где-то не по-весеннему холодным, а где-то ушел в рекордный плюс, в журнале “Вопросы экономики” была опубликована аналитическая работа “Производительность и оплата труда: немного простой арифметики”, вызвавшая многочисленные комментарии в деловых изданиях. Её автор ведущий сотрудник Высшей школы экономики Ростислав Капелюшников попытался примирить упомянутые выше мнения, опровергнув оба. Его расчеты показывают, что трудовые издержки и производительность труда в российской экономике находятся сегодня примерно в равновесии, при том что динамика обоих показателей волнообразна. Но что удивительно, в последние годы рабочая сила обходится бизнесу дешевле, чем 15 — 20 лет назад (в относительном выражении).
А ведь, казалось бы, все должно быть наоборот. Во всяком случае, в Кузбассе, который узнал, что такое безработица и катастрофическое падение реальной зарплаты как раз в 90-е.
Помню, как во времена еще советских забастовок знакомый горный мастер с “Юбилейной” объяснял мне что к чему: “Вот ты считаешь, шахтеры не слабо получают. А знаешь, сколько мы имеем с каждой тонны добычи? 12 копеек! Вот и посчитай”. Посчитал. Перемножил эти 0,12 рубля на 3 миллиона тонн, которые добывала тогда “Юбилейная” за год, поделил на численность коллектива и на 12 месяцев. Исходя из этой арифметики, выходило, что горняк на “Юбилейной” должен получать примерно как библиотекарь на полставке. Мастер смутился, выслушав мои “сочувственные” комментарии, но остался при своем мнении: “Все равно не доплачивают…”
В том, что “нам не доплачивают”, была уверена вся страна. Выходившая многомиллионным тиражом газета “Аргументы и факты” просвещала читателей всяческими таблицами насчет ничтожной “зарплатоемкости ВВП” в СССР и доли зарплаты в себестоимости продукции советских предприятий. Рядом для сравнения — колонка с аналогичными показателями стран с рыночной экономикой. Ниже, конечно же, говорилось, что надо бы также учесть и объемы наших социальных фондов, от которых граждане тоже имеют некоторую пользу. Но, как правило, еще ниже следовало ироническое заключение по поводу того, “чего стоят наше бесплатное жилье, бесплатное здравоохранение и бесплатное образование…”
То, что в режиме рыночной экономики живет не один только “цивилизованный мир”, но и страны вроде Бангладеш или Бурунди, мы постигли уже позднее, в 90-е годы, когда наемным работникам “сполна доплатили”.
Но если выкладки Капелюшникова верны, получается, что даже тогда “зарплатоемкость” была выше, чем сегодня. Правда, этот парадокс сглажен довольно долгим процессом восстановления постсоветской экономики: номинальный и реальный рост заработной платы был обеспечен существенным ростом ВВП, который стал возможен, не в последнюю очередь, благодаря росту производительности труда. Однако, повторюсь, трудовые издержки бизнеса относительно других затрат несколько снизились.
Показательна динамика производительности труда в углепроме Кузбасса. В 1989 году она составляла 51,4 тонны в месяц на одного работника. Через 10 лет производительность выросла вдвое, что было достигнуто нехитрым способом — через “оптимизации” в виде массовых увольнений. По прошествии еще полутора десятков лет, на протяжении которых были сделаны масштабные вложения в техническое перевооружение шахт и проведена оптимизация (уже без всяких кавычек) инфраструктуры предприятий, производительность выросла до 209 тонн. То есть за 25 лет — вчетверо! Вот только средняя зарплата кузбасского шахтера вряд ли превосходит оклад офисной секретарши где-нибудь в Москве…
Росстат уже на протяжении нескольких последних лет показывает, что доля зарплаты в ВВП страны — в районе 50 процентов. Люкс! Выше разве что в странах Бенилюкса. Ну там еще в Японии и паре-тройке особо продвинутых государств. Правда, в подушном исчислении ВВП у нас не очень.
Но что странно, отечественные аудиторско-консалтинговые компании, оперируя показателями “зарплатоемкость ВВП” или “доля официальной зарплаты в ВВП”, называют совсем другие цифры. Они у них куда скромнее за тот же период — в диапазоне 36-40 процентов.
Если соотнести эти сильно разнящиеся цифры с рядом показателей Кемеровской области в 2013 году — численность работающих кузбассовцев (925 тысяч человек), средняя зарплата в регионе (25 376 тысяч рублей) и валовой региональный продукт (767 миллиардов рублей), можно с большой долей уверенности предположить, что расчеты аудиторско-консалтинговых компаний ближе к истине.
Тем не менее никак не могу понять, отчего такие расхождения. Что это — другие базы данных, разные методики или Росстат зачисляет в упомянутые 50 процентов еще и “неофициальную зарплату”? Хотя трудно предположить, что статистики завсегда со свечкой стоят, освещая интимный процесс передачи пресловутого конверта, и все-то у них записано. А с другой стороны, почему нет? Налогом эти таинства не обложить, так пусть послужат хотя бы делу улучшения статистики.
Однако есть индикаторы понадежнее статистических. О реальной платежеспособности населения куда больше говорят, например, цены на “доступное жилье”. Или взять такой факт, что страна до сих пор не может восстановить региональные авиаперевозки и все никак не решится начать реализацию проектов высокоскоростных железнодорожных магистралей, поскольку с окупаемостью в обоих случаях большие проблемы — уж очень дорого будут стоить билеты в таких самолетах и поездах. Да мало ли еще на какие “счастливые билеты” не хватает зарплаты в стране, где развитие внутреннего рынка заторможено относительно низкой покупательной способностью населения.
Кузнецкий рабочий
Автор: Александр Кириллов
