В мире привыкли одним и тем же словом «сепаратизм» называть два весьма несхожих явления. И оба они не похожи на тот сепаратизм, который наблюдается в Украине. Первый вид сепаратизма — это когда политические организации или же вооруженные партизанские группировки, выступающие от имени сравнительно небольшого этноса, добиваются его самоуправления (автономии) или полной независимости от более крупного этноса. География подобных выступлений очень широка. Если взять только последние тридцать лет, то примеры массовых акций и движений дали франкоязычные квебекцы в Канаде, шотландцы в Великобритании, баски и каталонцы в Испании, гагаузы в Молдове, абхазы в Грузии, курды в Турции, чеченцы в России, сикхи, гуркхи, наги, ассамцы и бодо в Индии, тибетцы и уйгуры в Китае.

Конечно, все эти случаи нельзя оценивать одинаково, у каждого из них есть свои особенности, в частности, свой арсенал средств, использованный сторонниками отделения и государством-метрополией. Результаты тоже бывают самые разные. Где-то повстанцам после продолжительных войн удалось добиться независимости и ее международного признания, как в Эритрее, отделившейся от Эфиопии, и в Южном Судане, отколовшемся от Судана. Где-то центральные власти усмирили непокорные этносы ценой десятков тысяч жертв (с обеих сторон), как Россия в Чечне. Но в нашей стране подобного сепаратизма вообще нет и не было. Наоборот, крымские татары проявили себя как приверженцы укрепления украинской государственности.

Примеры второго вида сепаратизма дают конфликты, связанные с дезинтеграцией империй и союзных государств, когда часть одного этноса оказывается в составе государства, где доминирует другой этнос. В начале 1960-х, после предоставления Великобританией независимости Кипру, разгорелся длительный конфликт между его греческой и турецкой общинами. Процессы распада СССР и СФРЮ в начале 1990-х сопровождались армяно-азербайджанской войной за Нагорный Карабах, выходом русскоязычного Приднестровья из-под контроля Молдовы, сербско-хорватской войной за Сербскую Краину, войной между сербами и албанцами в Косово…

Крымский и затем донбасский сепаратизм, внезапно объявившийся в 2014 г., — это новый вид сепаратизма. А именно: когда под маской повстанцев действует внешний агрессор.

А напоследок — санкции

2Сейчас Украине нельзя рассчитывать на то, что Путина сдержат западные санкции. Время для санкций третьего уровня придет через несколько лет — когда и Запад, и Украина будут готовы разговаривать с Путиным языком ультиматумов.

Сейчас Путина сдерживают три главных фактора. Первый — это наличие у нашей страны решимости защищаться от агрессии. Второй — отсутствие у населения Донбасса желания воевать против Украины. Третий — угроза со стороны ЕС, США и других западных стран прибегнуть к санкциям против ряда секторов российской экономики. Пока что результатом действия этих трех факторов можно назвать частичный отвод российских войск от границы с Украиной. Однако поток вооружений и боевиков, направляемых из России в помощь отрядам террористов в Донбассе, не ослабевает. Конечно, в такой ситуации хочется каких-то чудодейственных спасительных рецептов. Например, чтобы Запад реализовал свою угрозу и применил секторальные санкции. Но этот рецепт кажется эффективным лишь на первый взгляд.

Напомним, что первым уровнем санкций со стороны ЕС стало прекращение переговоров с Россией о смягчении визового режима и о новом договоре о сотрудничестве. Эти санкции были введены 6 марта, тогда же об аналогичных мерах объявили США. Второй уровень санкций начал вводиться Евросоюзом 15 марта. В этот пакет вошли введение ограничений на поездку на территорию ЕС лиц из ближайшего окружения Путина и замораживание их активов, имеющихся в Евросоюзе. К подобным санкциям прибегли также США, Канада, Австралия, Швейцария и ряд других стран. Кроме того, Кремль получил предупреждение о подготовке санкций третьего уровня, которые должны касаться уже не отдельных
Пока жители европейских стран чувствуют себя сторонними наблюдателями за российско-украинским конфликтом
и в этой роли или равнодушны, или болеют за Украину, поскольку она — жертва. Но все может измениться, если европейцы увидят, что жертвами стали они сами персон, а секторов российской экономики, в случае, если РФ начнет вторжение в восточные или южные области Украины.

Угроза подействовала. Формально Россия не начала вторжение на материковую часть Украины (вне Крыма). Действительно, регулярные войска не пересекли границу, российские эскадрильи не бомбят украинские позиции и не сбивают наши самолеты, а корабли не высадили морской десант под Одессой. Соответственно, западные страны не имеют формальных оснований для введения санкций третьего уровня. А если они их введут, то Путин может решить пойти ва-банк и таки начать вторжение в восточные и южные области Украины.

Помимо этой опасности, есть и другие. Санкции против секторов российской экономики будут иметь реальный отрицательный эффект также и для соответствующих секторов экономики стран Запада. Пока что жители этих государств чувствуют себя сторонними наблюдателями за российско-украинским конфликтом и в этой роли или равнодушны, или болеют за Украину, поскольку она — жертва. Но все может измениться, если европейцы увидят, что жертвами стали они сами. В таком случае неизбежны вопросы типа «А почему мы должны страдать из-за этой Украины? Наверное, она сама виновата». Сочувствие может смениться осуждением, равнодушие — злобой. И подогревать эти настроения будет огромное российское лобби в Европе.

Особенно вероятны такие настроения у жителей тех стран ЕС, для которых товарооборот с Россией сейчас критически важен. Если Украина в самом деле поставила перед собой цель добиться полноценного членства в ЕС, то нельзя создавать себе врагов внутри Союза. Тем более что согласие на принятие нового члена должны дать все государства-члены: у каждого из них есть право вето.

Сама Украина сейчас тоже еще не готова к полномасштабной экономической войне с Россией. Жертвами окажутся многие предприятия и прежде всего в восточных областях. Но если мы сами боимся открыть экономический фронт в войне с Россией, то и от европейцев ожидать этого нет смысла.

Наконец, расчет на западные санкции опасен еще и как демотиватор. В самом деле, зачем тратиться на укрепление армии и пограничной службы, когда можно ждать, что Россия сама откажется от агрессивных намерений. Это прямой путь к тому, чтобы потерять Донбасс.

Поэтому пока что Украине остается надеяться не на введение секторальных санкций против России странами Запада, а на свои собственные силовые действия против сепаратистов. И еще на усиление взаимопонимания между жителями Донбасса и остальных областей. Это наш тактический резерв. А санкции — резерв стратегический.

За последние месяцы европейские правительства пережили такой же шок, как и наша новая власть. Все увидели, что даже объединенных усилий всего Запада и Украины оказалось катастрофически мало, чтобы предотвратить аннексию Крыма, и едва хватило, чтобы удержать Путина от вторжения на материковую Украину. О степени зависимости европейской экономики (как и украинской) от российских поставок и заказов все знали и раньше, но только теперь эта зависимость стала восприниматься не как потенциальная и гипотетическая опасность, а как актуальная и реальная угроза.

Поэтому нет нужды надеяться на то, что ЕС будет что-то делать из сочувствия к нам, он будет делать все, что нужно, ради собственных интересов. То есть находить альтернативных поставщиков и заказчиков, укреплять обороноспособность и помогать в этом Украине (за деньги, конечно, но в том числе и за свои же кредиты). Причем это не будет объявляться как санкции, да и формально не будет являться санкциями — это будут меры для обеспечения своей безопасности. Насколько серьезно готовы к таким мерам в ЕС, лучше всех объяснил Путин своим поспешным газовым «контрактом века» с Китаем. Российский президент знает, что Европа и Украина отводят на подготовку не десятилетия, а считанные годы.
То, что Путин сейчас делает с Донбассом, — это даже не попытка создать плацдарм для вторжения, а способ отвлечь как можно больше украинских ресурсов от совместной с Европой подготовки к возмездию, которое, несомненно, будет включать и санкции третьего уровня.

3Антитеррористическая операция Украины в Донбассе в одном отношении похожа на отечественную войну Хорватии в Сербской Краине: Украина сейчас, как и Хорватия 19 лет назад, освобождает свою территорию, а не посягает на чужую.

Самопровозглашенная Сербская Краина возникла как результат противостояния между католиками-хорватами и православными сербами. Состояла она из трех кусков, объединявших суммарно около 30 небольших общин.

1 августа 1990 г. была провозглашена Сербская автономная область (САО) Книнская Краина с центром в городе Книне, насчитывавшем 12 тыс. жителей. Она занимала полосу хорватской территории, окаймлявшую северо-запад Боснии. Среди 254 тыс. жителей этой области 67% составляли сербы, 28% — хорваты, 5% — представители других национальностей. 16 марта 1991 г. сербское национальное вече объявило независимость Краины от Хорватии, а 12 мая был проведен референдум, на котором свыше 99% голосовавших поддержали отделение от Хорватии и объединение с Сербией.

25 июня 1991 г. на территории Хорватии, пограничной с Сербией, была провозглашена САО Восточная Славония, Баранья и Западный Срем с центром в городе Вуковаре, который насчитывал до 45 тыс. жителей. Население этой области составляло 192 тыс. человек и было очень неоднородным этнически: 47% — хорваты, 32% — сербы, 21% — венгры, цыгане, немцы и др.
12 августа 1991 г. объявилась САО Западная Славония на границе с Боснией к востоку от Книнской Краины, однако осенью хорватские силы взяли под контроль почти всю ее территорию. Под властью САО остались часть города Пакраца и одно село. Довоенное население этой территории насчитывало до 24 тыс. человек, из них сербы составляли 60%, хорваты — 29%, другие национальности — 11%.

19 декабря 1991 г. три САО образовали Республику Сербская Краина (РСК) со столицей в Книне. В 2007 г. Международным трибуналом по бывшей Югославии было доказано, что лидер РСК Милан Мартич имел договоренность с президентом Сербии Слободаном Милошевичем о присоединении РСК и создании «единого сербского государства».

Вооруженные формирования краинских сербов принимали активное участие в войне, которую начала Югославия с целью не допустить отделения Хорватии. 19 мая 1991 г. в Хорватии состоялся референдум о независимости, который местные сербы бойкотировали. За выход из состава Югославии высказались почти 94% проголосовавших. 25 июня хорватский парламент принял декларацию независимости, после чего сербские силы развернули наступление. Уже через месяц после провозглашения Хорватией независимости около 30% территории страны находилось под контролем Югославской народной армии (ЮНА) и вооруженных формирований краинских сербов. Осенью 1991 г. при участии ЮНА были созданы силы территориальной обороны Краины, а 17 октября 1992 г. — провозглашено создание Вооруженных сил РСК.

К 1993 г. на землях Сербской Краины осталось менее 434 тыс. жителей, причем доля сербов достигла 91%, а количество хорватов сократилось до 7%. Всего с территории РСК было изгнано свыше 180 тыс. хорватов и других жителей несербской национальности. В то же время там осели около 150 тыс. сербов-переселенцев, из которых около 100 тыс. бежали с территории, контролируемой Хорватией.

Однако в 1995 г. РСК прекратила существование. Она потерпела поражение не только потому, что Хорватия хорошо подготовилась к новой войне, но и потому, что Милошевич, Сербия и сербы настроили против себя мировое общественное мнение. Особенно той войной, которая велась сербами в Боснии и сопровождалась этническими чистками.
Нелишне напомнить, что с 1992 г. хорваты тоже, как и сербы, воевали с боснийскими мусульманами, но в феврале-марте 1994 г. договорились о прекращении огня друг против друга, а затем и о совместных действиях против сербов. В результате представление о том, что в бывшей Югославии «все воюют против всех», сменилось однозначной картинкой: есть Милошевич, который провозгласил, что «все сербы будут жить в одном государстве», и есть жертвы сербской агрессии — хорваты и боснийцы-мусульмане.

1 мая 1995 г. хорватская армия начала операцию «Молния», в ходе которой за несколько дней взяла под полный контроль территорию Западной Славонии. Сербская сторона потеряла 283 человека убитыми и пропавшими без вести, включая 57 женщин и девять детей. 18 тыс. сербов были вынуждены бежать. Однако через два месяца мир был шокирован трагедией в боснийской Сребренице. Армия боснийских сербов напала на город 6 июля и за пять дней полностью заняла его. Около 30 тыс. женщин и детей были депортированы из Сребреницы. Позже Международный трибунал по бывшей Югославии и Международный суд ООН признали, что в июле 1995 г. сербскими подразделениями было убито более 8 тыс. боснийцев-мусульман.

25-30 июля хорватские войска совместно с боснийцами-мусульманами провели операцию «Лето’95» против войск Республики Сербской на западе Боснии и Герцеговины. Причем Хорватия в результате операции получила выгодный плацдарм для атаки на столицу РСК Книн. А 4-9 августа хорватская армия провела операцию «Буря» — крупнейшую наземную операцию в Европе после Второй мировой войны — и восстановила контроль над всей Книнской Краиной. Оттуда бежали 230 тыс. сербов. Остатки РСК — Восточная Славония, Баранья и Западный Срем — пребывали под управлением временной администрации ООН до 15 января 1998 г., после чего были мирно интегрированы в состав Хорватии.

Хорватия действовала жестко, но не зверски жестоко — и победила, сейчас она уже член ЕС. Украина может добиться подобного результата меньшей ценой. В Хорватии был реальный конфликт между хорватами и сербами на этнической и религиозной почве. В Украине линия раскола проходит не между католиками и православными, украиноговорящими и русскоговорящими, этническими украинцами и этническими русскими, а между всеми, кто относит себя к украинской политической нации, и теми, кто считает себя «гражданином СССР» или относит себя к «русскому миру». А таких среди жителей Донбасса меньшинство, и совсем мало тех, кто готов «за СССР» или «за русский мир» воевать. Поэтому и приходится Путину направлять в украинский Донбасс своих боевиков и обеспечивать их оружием и все более тяжелым вооружением, даже танками.

Еще один урок хорватского опыта — не стоит обманывать себя надеждами на быстрое возрождение экономики на территориях, которые пережили войну. И нужно готовиться к тому, что после окончания боевых действий число беженцев из Донбасса будет нарастать — не по этническим, а по экономическим причинам.

Опыт Косово в новом контексте

4Косовские албанцы отделились от Сербии — внешне это выглядит очень похоже на то, как сейчас «донбасские русские» пытаются отделиться от Украины. Но на самом деле история с обретением независимости косоварами — это урок для России, а не для Украины.

Выступая 18 марта в Кремле по случаю внесения в Госдуму законопроекта о присоединении АРК и Севастополя, Владимир Путин внес тему Косово в новый политический контекст: «…Крымские власти опирались и на известный косовский прецедент, прецедент, который наши западные партнеры создали сами, что называется, своими собственными руками, в ситуации, абсолютно аналогичной крымской, признали отделение Косово от Сербии легитимным, доказывая всем, что никакого разрешения центральных властей страны для одностороннего объявления независимости не требуется». «Почему-то, что можно албанцам в Косово, а мы относимся к ним с уважением, запрещается русским, украинцам и крымским татарам в Крыму?» — задал вопрос обитатель Кремля, думая, что тот окажется риторическим. И обрушил на себя лавину разъяснений, которые длятся по сей день. Например, потому, что к началу операции НАТО «Эллайд форс» против сербской армии в марте 1999 г. вследствие этнических чисток в Косово статус беженцев получили около 800 тыс. косовских албанцев, при этом погибли свыше 3 тыс. Между тем в Крыму не было зафиксировано ни одного случая, чтобы местные жители стали жертвами действий украинской власти. Или потому, что Косово прожило 10 лет под временной администрацией ООН, выполняя международные рекомендации, чтобы соответствовать всем критериям для официального признания независимости, а за выход из состава Сербии голосовал законно избранный парламент. Только очень наглый манипулятор может провести здесь параллель с 21 днем, прошедшим между захватом путинскими «зелеными человечками» здания крымского парламента и «референдумом» за присоединение к РФ.

Когда на Кавказе и в других российских нацреспубликах поднимется новая волна сепаратизма, Москва уже не сможет надеяться, что Запад закроет глаза на ее зверства

использовала примененное Путиным сравнение Крыма с Косово. Когда же российские боевики взорвали стабильность в Донбассе, история с косоварами выпала из информационного потока. Скорее всего, потому, что уровень поддержки местными жителями сепаратистских лозунгов оказался гораздо ниже ожидавшегося Кремлем. А референдумы о независимости ДНР и ЛНР выглядели настолько пародийными, что признать независимость этих псевдореспублик Путин не решился.

Тем не менее провальный опыт Сербии в Косово заслуживает того, чтобы о нем помнить. Это поучительный пример того, как не нужно вести борьбу с сепаратистами.

Пытаясь восстановить контроль над Косово, Сербия допустила две громадные ошибки. Во-первых, она в то же самое время поддерживала сербских сепаратистов в других бывших республиках СФРЮ — Сербской Краине, пытавшейся отделиться от Хорватии, и Республике Сербской, объявившей независимость от Боснии и Герцеговины.

Украина нигде не поддерживает никаких сепаратистов (кстати, независимость Косово Киев тоже не признал). Зато Россия, точь-в-точь как Сербия, поддержала «русских сепаратистов» в Крыму и Донбассе (и не только поддержала, но и всячески инспирировала «русский сепаратизм»), ранее — «славянских сепаратистов» в Приднестровье, а также абхазских и осетинских сепаратистов в Грузии.

Во-вторых, сербы предельно жестко действовали против косоваров, что подтвердило международное расследование. Там была реальная взаимная ненависть сербов и косоваров. Поэтому Запад, НАТО, ЕС в буквальном смысле спасали косоваров от геноцида. В Украине нет ненависти между жителями Донбасса и остальных регионов. Напротив, в нашей стране вообще нет резкого разделения и нет резких внутренних границ, а есть множество переходных градаций — благодаря смешанным семьям и миграции населения. Придуманное россиянами словосочетание «народ Донбасса» выглядит редким фейком даже на фоне абсурдного «народ Крыма».

Зато в России положение Чечни и других кавказских нацреспублик очень похоже на положение Косово в составе Сербии. Две войны, потребовавшиеся для подавления восстания чеченцев, по количеству жертв на порядок превзошли число погибших в Косово. А жестокость, проявленная российскими войсками, особенно во время второй чеченской войны, вряд ли уступает той, которую проявили сербские военные в Косово во время этнических чисток.

Сейчас Кремль действует так, словно он полностью уверен, что в самой России никаких внутренних противоречий больше нет. И когда на Кавказе и в других российских нацреспубликах поднимется новая волна сепаратизма, Москва уже не сможет надеяться, что Запад закроет глаза на ее зверства, как во время чеченских войн, и не будет помогать восставшим. Давно сказано: не рой яму другому.

Лондонский рецепт ольстерской проблемы

5Чтобы не тратить лишние десятилетия на поиск мира, нужно встать над схваткой

Когда Донбасс сравнивают с Ольстером, аналогия касается прежде всего перспективы развития ситуации в вялотекущую череду столкновений правительственных сил и лоялистов с сепаратистами, растянутую на долгие годы. Причем не только с центральной властью и не разделяющими идей независимости движениями, но и друг с другом — в нескончаемой игре «в крысиного короля». Однако аналогия выглядит намного интереснее, если посмотреть на алгоритм урегулирования и на опыт, который из него может извлечь Украина.

Итак, на относительно небольшой территории происходит вооруженный конфликт, в котором активно применяются террористические акты и методы военно-полицейских операций. В общих чертах Ирландская республиканская армия (ИРА) — любая из множества ее инкарнаций, действовавших на территории Северной Ирландии после Второй мировой войны — сравнима с группировками «ЛНР» и «ДНР» по нескольким критериям: а) боевые действия проводятся преимущественно в городах; б) террористы не контролируют территорию, провозглашенную ими своим «суверенитетом»; в) противоборствующие стороны принадлежат к одному, хоть и распавшемуся, имперскому культурному пространству; г) влиятельные внешние игроки настоятельно требуют прекратить кровопролитие. Но есть и множество отличий, из-за которых финишный отрезок многовекового англо-ирландского конфликта длился без малого сто лет.

Случился не один провал британских силовиков, прежде чем Лондон сумел свести конфликт до внутриольстерского, а сам выступил в роли модератора ирландским графствам статус доминиона британской короны, подобный канадскому. Однако шесть из девяти графств провинции Ольстер, где в отличие от остальной территории Ирландии преобладало не католическое, а протестантское население, проголосовали за то, чтобы остаться частью короны на правах внутренней автономии — включая собственное правительство, парламент в Белфасте и представительство в Вестминстере. В 1937 г. Дублин принял новую конституцию, и доминион стал суверенным государством, а еще 12 лет спустя Ирландия объявила себя независимой республикой, выйдя из Британского содружества.

После соглашения между Дублином и Лондоном в ИРА произошел раскол: часть ее руководителей вошли в правительство новообразованного государства, а их люди составили костяк вооруженных сил. Остальные же, не принявшие компромисс, ушли в подполье. К началу 1960-х ввиду падения поддержки среди северян ИРА пришлось отказаться от вооруженной борьбы. К тому времени ее руководство заразилось марксизмом, полагая, что ставка на социальные реформы позволит избежать антагонизма между католиками и протестантами. Однако уже в 1968 г. на этих надеждах был поставлен жирный крест: мирные демонстрации против религиозной дискриминации и в защиту равенства были разогнаны полицией и вооруженными юнионистами. А годом позже в Ольстере уже шла гражданская война. Лондон не придумал ничего лучше, чем ввести в Северную Ирландию армейские части и установить режим прямого управления. Результат был обратным ожидаемому: все закончилось расстрелом демонстрации католиков в Кровавое воскресенье 30 января 1972 г. С тех пор ИРА (точнее, откалывавшиеся от нее организации с тем же названием) перешла к партизанской тактике. Еженедельные взрывы стали ее визитной карточкой, дошло даже до минометных обстрелов резиденции премьер-министра на Даунинг-стрит и аэропорта Хитроу.

Прошел не один год и случился не один провал британских силовиков, прежде чем Лондон сумел извлечь главный урок из ситуации: для решения проблемы нужно свести конфликт до внутриольстерского, а самому выступить в роли модератора. Ольстерский сепаратизм подпитывался не только мощной американской диаспорой, но и соседями. Тем более что Дублин, чьи добровольцы («волонтеры»), несомненно, присутствовали в Ольстере, сражаясь «за правое дело» и на стороне своих кровных ирландских родичей, никогда и близко не доходил до публичного одобрения интервенции, и уж тем более не привлекал к войне в Северной Ирландии регулярные войска. Как тут не вспомнить, что Кремль лишь с большим скрипом — после нескольких десятков цинковых гробов, прибывших в Москву и Грозный, — признал наличие в Донбассе каких-то своих «добровольцев». К слову, по наводке британских спецслужб правоохранительные органы Ирландской Республики регулярно отлавливали боевиков ИРА и давали им тюремные сроки. В то же время сама британская корона пошла по пути максимальной криминализации сепаратизма, приравняв бойцов к обычным уголовникам и лишив привилегий, связанных с их политическим статусом.

Первый успех сотрудничества Великобритании и Ирландии в области урегулирования конфликта в Северной Ирландии пришел в 1985 г., когда было подписано англо-ирландское соглашение, в котором подтверждалась принадлежность территории Северной Ирландии Великобритании, пока такова воля большинства ее жителей. Однако прошло еще тринадцать лет, прежде чем в Белфасте было заключено Соглашение Страстной пятницы (Good Friday Agreement). Оно предусматривало создание широкой политической и административной автономии, включая воссоздание парламента — Ассамблеи Северной Ирландии, обладающей законодательными полномочиями.

Также необходимо отметить, что успех соглашения был во многом обусловлен участием в переговорном процессе Вашингтона. Good Friday Agreement было заключено под давлением президента США Билла Клинтона — этнического ирландца, при котором земляческое финансирование ИРА на территории США (где ирландцев чуть ли не вшестеро больше, чем на исторической родине) подвергалось лишь формальным ограничениям.

Наконец, следует вспомнить и о том, что успех (пускай пока еще и не полный) плана урегулирования в Ольстере был во многом обусловлен тем, что, несмотря на межконфессиональные различия, все стороны стояли на единой цивилизационной платформе, опираясь на традиции парламентаризма и демократии. Кроме того, ни одна из сторон не делала стратегической ставки на организованную преступность, как это происходит сегодня в Донбассе. Ситуативные союзы, разумеется, имели место — но криминалитет не получал ни картбланшей, ни амнистий за участие в ольстерской войне.

Когда не обойтись без миротворцев

6Умиротворение исламистских сепаратистов французскими военными не решило проблем Мали. Зато остановило расширение гражданской войны за пределы сепаратистского региона Азавад

Кризис в Мали начался в январе 2012 г. Воинственные туареги при поддержке исламистских группировок подняли мятеж против центральных властей. Причина мятежа — коррупция и воровство средств на развитие отсталых областей Азавада, географической территории, населенной туарегами. Против хорошо вооруженных боевиков, прошедших подготовку в ливийской армии времен диктатора Каддафи, были направлены полицейские и армейские подразделения. Направлены на верную смерть от голода и пуль исламистов, а также поддержавших их туарегов, которые провозгласили независимость Азавада.

После того как боевики вырезали целое подразделение малийской армии, солдаты взбунтовались. С боями они захватили президентский дворец в Бамако и свергли диктатора Амаду Туре. Интересно, что среди мятежных военных не было ни одного высокопоставленного офицера. Образованный ими Комитет по восстановлению демократии и воссозданию государства не был признан Экономическим сообществом западноафриканских государств (ЭКОВАС). Против хунты ввели экономические санкции. Под давлением мятежники передали власть гражданским. Но это не помогло. Временное правительство начало с того, что выпустило на свободу всех деятелей, подозреваемых в коррупции. В ответ на это хунта опять прибрала к рукам руководство страной.

Пока в столице делили власть, туареги и исламистские группировки взяли под контроль весь Азавад. Но у них были разные цели. Туареги хотели создать здесь национальное государство, а боевики — использовать территорию для тренировочных лагерей джихадистов. Помимо насаждения законов шариата, особый размах в Азаваде приобрело варварство. В Тимбукту — городе «333 святых» — исламисты

Альянс туарегов с исламистами не просуществовал долго: первые хотели создать национальное государство,
а вторые — использовать территорию для строительства тренировочных лагерей боевиков взрывали знаменитые средневековые глиняные мечети, сносили мавзолеи и могилы святых.

Перед мировым сообществом встал вопрос: стоит ли поддерживать полулегитимные власти в Бамако ради наведения порядка в охваченных сепаратизмом областях на северо-востоке Мали. Учитывая вероятность превращения Азавада в опасный для всех стран региона очаг распространения исламского фундаментализма, в октябре 2012 г. Совбез ООН санкционировал развертывание в Мали африканского миротворческого контингента. Но из-за нерешенности финансового вопроса операция застопорилась. В бой рвались французы (у Парижа в Мали, как и во всей Западной Африке, остается значительный политический вес), но в ООН предпочли ограничиться местными миротворцами.

Развитие событий подтолкнули сами исламисты. Они начали наступление на Бамако. На помощь правительственным войскам пришел французский Иностранный легион. 11 января началась операция «Сервал», в ходе которой посредством авиаударов были уничтожены базы террористов. В конце января французов поддержали туареги, которые уже были согласны на автономию в составе Мали. Показательно, что французы за время активной фазы АТО потеряли убитыми всего три человека.

Хотя Азавад и был очищен от исламистов, полностью ситуация там не урегулирована до сих пор. В июне прошлого года правительство и несколько туарегских группировок подписали соглашение о перемирии, после чего в стране прошли президентские выборы, на которых победил экс-премьер Ибрагим Бубакар Кейта. Но вскоре туареги нарушили перемирие. 18 мая этого года премьер-министр Мусса Мара заявил, что страна находится в состоянии войны с сепаратистами, которые провели удачную операцию против правительственных войск, захватив несколько городов и уничтожив 50 военнослужащих. Но в конце мая туареги вдруг согласились заключить перемирие с армией Мали, предложенное ООН и Африканским союзом, и обменяться военнопленными. Перемирие пока не нарушила ни одна из сторон, что дает основания говорить о начале стабилизации ситуации в этой африканской стране. Правительство и международные посредники, учитывая желание туарегов иметь свою национальную автономию, настаивают на том, что большинство жителей северо-востока не поддерживают экстремистов, а их активность подпитывается внешними исламистскими силами.

Россия, которая любит оправдывать свою агрессию по отношению к Украине различными прецедентами, не может ссылаться на малийский опыт. Во-первых, туареги — народ, давно борющийся за независимость. В отличие от виртуальных этносов типа «донецкого», «крымского» или «луганского». Во-вторых, французская интервенция в Мали стала вынужденной мерой, поскольку исламисты угрожали захватить столицу страны. Военная помощь была предоставлена после обращения законных малийских властей. По сути французы предотвратили расширение гражданской войны за пределы Азавада. Наконец, в-третьих, перед интервенцией Франции необходимость введения миротворческих сил в Мали была одобрена и ООН, и странами ЭКОВАС. Международные миротворцы просто не успели развернуть свои силы.

http://kriminal-ua.info

Еще
Еще В России

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Смотрите так же

Алко-маркер: зачем продлили эксперимент по маркировке импортного спиртного

Эксперимент по маркировке импортного алкоголя федеральными спецмарками продлили на два год…