После того как Банк России фактически отказался от системы регулирования курса рубля, вопрос, в какой валюте хранить сбережения и есть ли что сберегать, стал терять актуальность. Прогнозы аналитиков валютного рынка выглядят, скорее, беллетристикой, и бизнесу в регионе важнее понимать, как будут вести себя банки. О том, что будет со ставками по кредитам, кого перестанут кредитовать и как меняются потребительское поведение и банковская стратегия, корреспонденту „Ъ“ АННЕ ГАДАЛИНОЙ рассказал генеральный директор, председатель правления банка «Левобережный» ВЛАДИМИР ШАПОРЕНКО.
— Центральный банк РФ, по сути, отпустил рубль в свободное плавание. Чем это обернется для экономики?
— Действительно, рубль поплыл. Сейчас наступил такой период, когда рубль ищет равновесное состояние. Когда все стороны, заинтересованные в высоком или низком курсе рубля, должны найти тот уровень, который позволит всем быть удовлетворенными.
Нашел ли рубль это равновесное состояние, пока никто не знает. Я думаю, что примерно нашел. Он, конечно, еще будет колебаться, подвергаться влиянию спекулятивных игроков, но в целом, думаю, рубль будет удерживаться на этом уровне. К чему это приведет? Для экономики страны такое падение рубля в короткой перспективе, конечно, не очень хорошо. Мы привыкли жить с низким курсом, потреблять в большом объеме продукцию импортного производства, отдыхать за границей.
— И мы не готовы к повышению цен.
— Конечно. Но нас никто не будет спрашивать на этот счет. В итоге мы станем меньше ездить за границу, сократим привычный уровень потребления импортных товаров.
И я не говорю сейчас о западных санкциях. Даже китайские товары станут для нас дороже. Любой импорт будет дороже. Это некомфортно. Безусловно. Но если посмотреть в долгосрочной перспективе, то экономика будет вынуждена перестраиваться. Российский производитель в конечном счете выиграет. Будет больше товаров производиться в России, доля рынка потребления отечественных товаров увеличится. Опять же российский бизнес откроет для себя новый рынок — внутренний. Это очень хорошо.
Сегодня все экономические войны, развитие отраслей — все крутится вокруг доступных рынков сбыта. В данном случае российскому производителю дали больше возможностей внутри страны. На экономику это должно повлиять положительно.
Я считаю, не было бы счастья, да несчастье помогло. И то, что наше правительство по каким-то причинам не могло сделать раньше, — защитить российского производителя и дать ему возможность развиваться — будет сделано по крайней мере сейчас.
Что касается регионов, я вижу здесь одну особенность. Есть регионы, чья экономика в большей степени ориентирована на экспорт, например Кузбасс. И, конечно, при таком курсе рубля добывающая промышленность Кемеровской области будет в выигрыше. Соответственно, и экономика региона получит дополнительные налоговые поступления.
В Новосибирской области нет таких отраслей промышленности, и регион в сложившейся ситуации пострадает в большей степени.
— Вы говорите о дополнительных возможностях для российских компаний. Они получили возможность реализовать себя на внутреннем рынке. По вашим ощущениям, бизнес готов к тому, чтобы увеличить свое присутствие на внутренних рынках и конкурировать качественно и эффективно?
— Мы много общаемся со своими клиентами, и, знаете, все реагируют по-разному. Есть компании, которые готовы увеличивать производство, бороться за рынки. Есть те, кому это не нужно. Им бы преодолеть текущие трудности, амбиций на расширение рынков нет, сохранить бы то, что есть сейчас.
Но то, что и наши, новосибирские компании, и те, кто приходят с западных регионов, будут особенно агрессивно искать рынки сбыта в регионах, это очевидно.
Да, придут к нам производители товаров из других регионов. И если они придут с более качественным и дешевым продуктом, сибирский потребитель от этого только выиграет.
Но если в будущем это приведет к исчезновению наших региональных компаний, то от этого потеряют и бюджет региона, и сотрудники, работающие в этих компаниях. А это жители Новосибирской области. Здесь, я думаю, должна правильно выстраиваться региональная политика. Четкая и понятная, направленная на защиту и развитие регионального предпринимательства.
— Компаниям, для того чтобы развиваться или хотя бы удержаться на плаву, нужны финансовые ресурсы. В нынешней ситуации как будут вести себя банки, насколько ужесточается политика в оценке заемщиков? Будет ли меняться стратегия поведения банков на рынке?
— Отличается ли сегодняшнее развитие экономики от того, что было год или два назад? Да. В экономике сегодня идут кризисные процессы. Связано это, конечно же, и с тем, что введены санкции, и курс изменился, и цена на нефть упала, а российская экономика очень зависима от цен на сырьевые ресурсы. Естественно, наполняемость бюджета из-за этого существенно сократилась. У нас вся экономика, особенно госсектор, это почувствовала. Как в этом кризисе ведут себя наши заемщики? По-разному, потому что к этому времени каждый из них вышел со своим запасом прочности. Кто-то подошел к нему с минимальной долговой нагрузкой, хорошей клиентской базой, выгодными позициями на рынке и минимальной зависимостью от внешнего влияния. Кто-то в напряженном состоянии: сокращение объемов производства, большие долги, которые тяжело не только возвращать, но и просто обслуживать.
Как нам сейчас выстраивать свое отношение к этим заемщикам? По-разному. С одной стороны, есть клиенты, которые говорят: «Мне плохо, дайте денег». Мы смотрим, анализируем, пытаемся понять, помогут ли наши деньги исправить их ситуацию. Если помогут — да, мы увеличим долговую нагрузку, но в том случае, когда это позволяют возможности предприятия. Если мы видим, что дополнительные кредиты не помогут, естественно, мы откажем такому заемщику.
И опять же есть такой момент. Для каких целей сегодня бизнес занимает деньги? На оборотный капитал — это покрытие затрат на дебиторскую задолженность, выплату зарплаты, налогов — или на реализацию новых проектов. И что мы видим? Оказывается, сейчас интересных инвестиционных проектов не так много. Есть очень хорошие программы, в том числе государственные, в которых мы участвуем, по кредитованию малого бизнеса. С помощью этих программ можно получить кредиты на новое производство, расширение мощностей. Но таких проектов почти нет. К нам приходят, чтобы перекредитоваться, закрыть задолженность по заработной плате. Сегодня между предприятиями нарастают неплатежи. И эти внутренние задолженности в экономике растут как снежный ком, что, в свою очередь, сказывается на качестве заемщиков, на качестве обслуживания ими своих долговых обязательств.
И если говорить о банковской стратегии по отношению к заемщикам, мы понимаем, что на ближайший год такая ситуация сохранится. Естественно, мы понимаем, что какие-то заемщики будут испытывать большие трудности, и мы видим, как заемщики такого качества из других банков пытаются уходить и ищут на стороне более лояльного отношения. Если мы сегодня таких клиентов начнем с распростертыми объятиями принимать, то в итоге мы получим эффект, когда все некачественные клиенты из разных банков окажутся у нас, и через какой-то промежуток времени мы со всеми этими некачественными клиентами будем иметь большой некачественный портфель. Поэтому сегодня все банки уменьшили свои риск-аппетиты и усилили контроль и оценку финансового состояния заемщика.
Мы стали более прагматично относиться к оценке залогов, которые нам предлагают. Это не наша прихоть, это необходимость. То же самое касается и физических лиц. Мы работаем на всех рынках. И здесь ситуация не лучше. Мы видим, что к нам идет большой поток входящих заявок на кредиты, при этом качество заемщиков и процент тех, кого мы готовы принимать, очень сильно упали.
— Чем государственные программы поддержки малого бизнеса интересны банкам?
— По большому счету, участвуя в таких программах, банк может получить ресурсы очень хорошего качества — дешевые длинные деньги, конкурентные по процентной ставке, — и предложить их клиенту на развитие какого-то бизнеса на нашей территории. Мы, по сути, берем эти деньги из Москвы, из федерального бюджета, и приносим их в регион, давая возможность развития региональной экономике.
Там есть программы, которые покрываются государственными гарантиями, есть продукты, где риски мы берем на себя. В чем наша выгода? Это наш бизнес. Когда мы принимаем риски на себя, мы закладываем свою прибыль. Но в первую очередь мы предоставляем возможность получить эти длинные и дешевые деньги нашим клиентам, которых мы знаем. Если бы у нас не было такой возможности, нам было бы тяжелее сохранять клиентскую базу. И в этом тоже наш интерес. По сути, мы расширяем свою продуктовую линейку, еще и зарабатываем при этом.
— Почему тогда нет качественных предложений от предпринимателей? Ведь такие программы кредитования имеют ограничения по целям инвестиций. Эти деньги могут быть потрачены только на развитие бизнеса.
— По моим ощущениям, сегодня в России бизнес-климат неблагоприятный. Те предприниматели, которые сегодня работают, им уже при жизни надо памятники ставить. Особенно тем, кто работает давно, платит налоги. И таких людей становится, увы, все меньше. Потому что условия для ведения бизнеса в России очень плохие. Много различных административных препонов, сложное налоговое законодательство, его тяжело администрировать. Плюс сами налоговые органы жестко подходят к бизнесу: они в любой момент могут прийти, начислить налог, и ты будешь оправдываться. При желании у нас можно за день-два лишить человека хорошего бизнеса.
В нашей стране зачастую нет уважения к предпринимателю. Никто не думает, что эти люди создают рабочие места, платят налоги. И им нужно создавать условия для работы. У нас этого никто не делает.
Пока в России есть нефть, госкомпании, зачем развивать предпринимательство? Стоит ли перед страной задача стать менее зависимой от продажи энергоресурсов? Правительство говорит: да, стоит. Насколько успешно она решается? Думаю, пока не очень. У наших бизнесменов нет веры в то, что, вложив сегодня деньги и приняв на себя риски, они не столкнутся с тем, что завтра правила игры поменяются.
Это, мне кажется, первая причина, почему люди боятся затевать новое. Им проще продать бизнес и уехать.
— Это становится трендом?
— Такие истории есть. Я не скажу, что они массовые, но общее настроение, конечно, далеко от оптимизма. Кто-нибудь может сегодня в Новосибирске сказать, сколько тот или иной предприниматель заплатил налогов? Вы видели такой рейтинг? По какому принципу у нас в регионе оценивают бизнес? Смотрят, насколько человек влиятельный. А кто-то посмотрел, сколько он заплатил налогов, создал рабочих мест? Вот на месте наших чиновников я бы в первую очередь на это смотрел. И поддерживал тех, кто реально дает людям работу и платит налоги. Сколько они при этом сами зарабатывают — другой вопрос. А нас при составлении рейтингов сегодня интересует то, насколько человек сам богат. А сколько при этом получает бюджет и наша Родина — умалчивается. При таком отношении к бизнесу формируется и поведение предпринимателей. И никто из них не хочет рисковать своими деньгами.
Классика жанра: в любом проекте должно быть минимум 30% собственных средств бизнесмена. Остальное — фондирование. Чтобы он рисковал в том числе и собственными деньгами. Если вы хотите свой проект зафондировать чужими деньгами на 100%, то, конечно, такие проекты ни банки, ни государство финансировать не будут, и это правильно. Насколько бизнес готов вкладываться? Пока несущественно.
— Какой сегмент рынка сегодня наиболее надежен для банка — потребительский или корпоративный?
— Все зависит от того, какая стратегическая задача стоит перед банком. Мы себя позиционируем как универсальный региональный банк и свою стратегию не меняем. В различные периоды, в том числе и кризисные, то один портфель проваливается, то другой. И, наверное, благодаря тому, что мы работаем со всеми сегментами, нам удается избегать глобальных проблем. Мы работаем на всех рынках. Это наша стратегия, и мы считаем, что так правильно.
— Мы все так или иначе теперь должны смириться с тем, что в ближайшее время придется поменять свое потребительское поведение. Вы замечаете уже сейчас эти изменения?
— Все хорошо в меру. Если говорить об особенностях потребительского поведения, то, например, европеец или американец приучен жить в кредит. При этом они с детства научены управлять своим бюджетом и никогда не будут брать лишнего. Люди четко понимают, где та грань, когда нужно остановиться и умерить свои аппетиты. Что происходит у нас? В последние лет пять — десять, можно сказать, случился настоящий бум потребительских кредитов. Люди увидели новую возможность и, к сожалению, не сформировали для себя систему самоограничения. У нас люди как думают: есть возможность, значит надо брать по максимуму. И, к сожалению, банки эти кредиты выдавали, где-то осознанно принимая риск на себя, где-то не до конца правильно управляя этим риском. И многие успели в разных банках под разными предлогами, в том числе искажая информацию о себе, набрать столько кредитов, что не могут рассчитаться.
— И, как правило, это не самая обеспеченная часть населения.
— Да. Но, возвращаясь к ситуации на рынке, отмечу, что банки научились грамотнее оценивать риски. Появились бюро кредитных историй, и они работают. Банки обмениваются информацией, формируют свои базы, это позволяет качественно оценивать любого входящего заемщика. И чем дольше мы работаем, тем эффективнее эта оценка, и ее методы совершенствуются.
Да, в банках ужесточились подходы, но, с другой стороны, появились инструменты, позволяющие правильно оценить риски кредитования того или иного заемщика. Те, кто уже привык жить в кредит, снова возвращаются в банк, и если раньше банки не видели, что у него уже пять кредитов, то теперь они это видят, оценивают, можно или нельзя такому клиенту давать деньги. В этой ситуации, конечно, возможны дефолты. Вот к этому у нас люди, к сожалению, не готовы. За последний год количество просрочек и дефолтов возросло, что показало низкое качество портфелей потребительского кредитования.
Опять же тут надо смотреть, кто обращается за потребительским кредитом. Есть новые для банка клиенты, есть пенсионеры, зарплатные клиенты банка и клиенты, которые оформляют целевой кредит в магазине на конкретный товар.
Самая некачественная категория заемщиков — люди, еще не являющиеся клиентами банка. Такие заемщики, как правило, оставляют заявки на кредит веером, сразу в нескольких банках. Есть банки, которые работают только на этой категории заемщиков. Мы, выстраивая свою политику, изначально ориентировались в основном на собственных клиентов. У нас большая база, мы своих клиентов любим, бережем. И именно с ними стараемся развивать свои отношения. Пенсионеры — очень качественные заемщики, они самые дисциплинированные. Эти люди стараются избегать ситуации, когда к ним возникают претензии. Поэтому для этой категории у нас разработаны отдельные программы.
Что касается потребительского кредитования в целом, конечно, мы видим, что качество портфеля стало ниже. Но по сравнению с крупными федеральными банками, которые специализировались именно на потребкредитовании, могу сказать, что у них ситуация хуже.
— Можно выделить самых активных заемщиков?
— Нельзя сказать, что пенсионеры или, например, молодые люди менее или более активны. В каждой категории есть люди, которые охотно берут кредит. Это, наверное, больше связано с психологией человека.
— Банки будут повышать ставки по кредитам?
— Из чего формируется ставка? Во-первых, из стоимости ресурсов на рынке. Вот говорят, мол, за границей дают кредиты под 3% годовых. Да, но вы пойдите и разместите там свой депозит под 11% годовых. В лучшем случае вам дадут 1%. Есть страны, в которых вы еще и заплатите за то, чтобы положить свои деньги в банк на депозит. Например, в Швейцарии.
У нас в России исторически сложилось, что стоимость ресурсов выше в рублях, разумеется. Сегодня ситуация со стоимостью ресурсов ухудшается по сравнению даже с тем, как обстояли дела год назад. Естественно, будет расти и стоимость кредитов.
Вторая составляющая, которая определяет банковские ставки, — риски, которые банк принимает на себя. Чем выше риски в экономике в целом, в конкретной отрасли, клиентском сегменте, тем выше будет эта надбавка за риск.
Сегодня рынок нас подталкивает к тому, что ставки будут расти. Но есть ЦБ, который пытается эти ставки ограничивать. Центральный банк пытается регулировать процентные ставки по депозитам и по кредитам физических лиц. Есть четкое понимание, по каким максимальным ставкам банки могут привлекать и размещать средства. Соответственно, Центральный Банк ограничивает сегодня риск-аппетиты банков и говорит: «Не увлекайтесь, не давайте деньги высокорисковым сегментам, не рискуйте». Если награда за риск для банка будет ограничена, то и риск, который он будет готов на себя брать, — ограничен.
Например, раньше банки выдавали кредиты и под 60%, и под 80% годовых, за 10-15 минут. Качество портфеля было низкое, но риски невозврата покрывались высокой маржой.
— Такое поведение регулятора идет на пользу участникам рынка?
— Я лично против любого государственного регулирования. Рынок, по идее, сам себя должен корректировать. Но, к сожалению, у нас очень многие моменты зарегулированы государством.
Другой вопрос, что на нынешнем этапе какие-то рамки, возможно, необходимы. Сегодня это работает. И определенная логика в действиях ЦБ есть. Банк, который ведет высокорискованную политику, испытывает сложности с привлечением ресурсов, может поднять ставку по вкладам, к примеру до 20% годовых, набрать с рынка депозитов, обанкротиться, а рассчитываться потому будет государство. На каком-то этапе становления рынка вмешательство государства, наверное, оправданно.
Ограничивая маржу, ЦБ заставляет банки более качественно оценивать заемщиков. Регулятор не позволяет разогревать отдельные сегменты рынка, как, например, был разогрет рынок потребительского кредитования. Все должно развиваться поступательно.
— Какую предельную ставку по депозиту можно считать безопасной для вкладчика, а от каких обещаний банка стоит насторожиться?
— Нужно смотреть, какая в этот момент стоимость ресурсов на рынке. Сегодня ЦБ говорит, что мы можем привлекать с рынка депозиты по стоимости не выше 2% от стоимости, которая установлена на основании предложения 10 крупнейших игроков. Таких как ВТБ, Сбербанк. У них сегодня самые дешевые на рынке предложения, потому что это государственные банки.
— Кстати, о ресурсах. С учетом санкционных мер и ограничением доступа банков к заимствованиям на европейских рынках насколько реален доступ к ресурсам на восточных финансовых рынках?
— В Европе не просто ограничили доступ, сейчас нужно возвращать деньги, взятые ранее. Если раньше госбанки возвращали заимствования и имели возможность получить новые, то теперь заемные средства возвращаются, а вернуть их заново в экономику России нельзя. Соответственно, идет отток капитала, и темпы его можно спрогнозировать. Самые большие российские заемщики сегодня — это госкомпании и госбанки. Одна из причин того, что курс рубля сегодня отпущен, — в том числе необходимость возврата заемных средств. А возвращать их нужно в той валюте, в которой брали.
Сейчас вопрос в том, что нужно эти деньги замещать. Где брать? Можно в Азии. Но на азиатских рынках ресурсы всегда были дороже, и на то, чтобы получить к ним доступ, тоже необходимо время.
Азиаты имеют свои особенности ведения бизнеса. С ними нужно дружить, общаться. Как говорят на востоке, бизнес строят личности. До тех пор, пока между этими личностями не возникнет четкого понимания философии, ничего не будет.
— Вы работаете с Китаем. Расчеты в юанях востребованы сегодня рынком?
— В 2009 году мы открыли прямые корреспондентские счета в китайских банках. Как в долларах, так и в юанях. На тот момент расчеты в юанях были экзотикой. И тем не менее уже в 2009 году на Дальнем Востоке были робкие попытки заключать контракты в юанях, проводить расчеты.
Много особенностей ведения бизнеса с китайцами, и тем не менее сейчас мы видим резкое изменение китайского руководства к доллару и понимание необходимости развития и продвижения юаня. Переломным в этом отношении был именно 2009 год. Китайцы ничего не делают быстро, но, если они что-то решили, они идут к этой цели планомерно.
Мы первыми в Сибири стали делать прямую конвертацию рубля в юань и обратно. Не через доллар. Мы стали первыми по СФО делать контракты в юанях. Сегодня это востребовано, более того это направление очень быстро развивается. И китайские компании, которые поставляют к нам различные товары и услуги, предпочитают расчеты именно в юанях. Меньше затраты на конвертацию, меньше валютных рисков.
— В России началась экспансия иностранных банков. В частности, уже четвертый китайский банк объявил о выходе на российский рынок. Какова вероятность появления китайских банков в Сибири и как это скажется на рынке?
— Пока она крайне мала. Они идут в первую очередь в Москву, потому что китайцам нужны глобальные рынки сбыта. Вся Россия по меркам Китая не самый большой рынок. Поэтому если говорить о рынке СФО, то он для них совсем скромный. Сначала они освоятся в центральной части России и потом, если сочтут нужным, пойдут развиваться по субъектам. Но это перспектива не ближайшего времени. Хотя никто им не запрещает открыть здесь свой филиал. Если откроют, добро пожаловать!
— Конкуренция за клиентов на рынке усиливается, по вашим ощущениям?
— За качественных заемщиков — да! А качественных клиентов на рынке становится все меньше. Отношение к некачественному клиенту меняется. Если раньше мы бегали по рынку и всех абсолютно старались привлечь, то сейчас мы ведем себя аккуратно. И все банки так себя ведут.
— С кем банки конкурируют за клиента? Если заемщиков больше интересует пополнение оборотных средств, должны процветать факторинговые компании.
— Они всегда присутствовали на рынке. Предпосылок, чтобы именно у них сейчас дела пошли лучше, чем у банков, на мой взгляд, нет. Те процессы, которые происходят в экономике, их будут касаться в той же мере. И нет у них более выгодных условий.
— Какие банки сегодня чувствуют себя в регионе увереннее? Можно говорить о преимуществах федеральных или региональных игроков?
— Я бы не говорил, что есть разница между региональным и федеральным, частным и государственным банком. Критериев оценки устойчивости очень много. Например, можно смотреть на качество клиентской базы, управление кредитными рисками, грамотную систему управления персоналом, уровень его подготовки, качество ликвидности (сбалансированность привлечения и размещения). Поверьте мне, как маленький банк, так и большой может по совокупности этих факторов провалиться.
Есть другой момент. Насколько быстро банк может меняться с изменением внешней среды. Кто мог еще в начале года предположить, что будет такая война на Украине, что будут санкции по отношению к России, что так упадет курс рубля, что отток капитала будет прогнозироваться на уровне 120 млрд руб. Это аховые цифры. Никто не мог об этом знать. Тем не менее год не закончился, а у нас уже столько всего произошло. Ситуация меняется очень быстро, и кто может быстро перестраиваться в этой ситуации, у того и будут преимущества.
— У вас есть прогноз на 2015 год?
— Весь 2015 год в экономике, по моим личным ощущениям, будет сохраняться напряженность. Мы планируем сконцентрировать свои усилия на повышении качества активов и пассивов, на снижении издержек, которые мы раньше могли себе позволить, а теперь нет. И это не только наши планы. Та же работа идет и в крупных федеральных банках. Другой вопрос, что мы эту работу, в силу специфики и размера бизнеса, можем провести быстрее. И контролировать исполнение принятых решений мы можем быстрее и лучше. У нас регион присутствия компактнее.
Говорить о завоевании новых рынков, позиций в рейтингах сейчас не приходится. У нас не стоит таких задач на следующий год. Но тот запас прочности, который мы вынесем из кризиса, должен нам позволить, как только ситуация будет улучшаться, максимально быстро начать борьбу за новые рынки.
На протяжении последних четырех лет мы очень активно росли, выходили на чужие для нас территории, за пределы домашнего региона. Сегодня мы работаем исключительно над повышением эффективности. Пройдет год, будет понятно, как действовать дальше. Если мы почувствуем, что ситуация улучшается, то возможности, которые мы накопим, позволят нам бежать быстрее, чем конкуренты.
http://www.kommersant.ru/doc/2620168
фото: google.ru
