В субботу, 24 января, в небольшом театре немецкого города Регенсбурга пройдет премьера оперы «Доктор Живаго». Либретто и музыку написал худрук Приморского театра оперы и балета Антон Лубченко. Вместе с западными артистами в постановке заняты солисты московской «Новой оперы», Мариинского и Приморского театров. Работа над оперой велась два года, но в минувший вторник Лубченко побывал на генеральной репетиции и сильно удивился. По его мнению, европейский режиссер-постановщик Сильвиу Пуркарете превратил роман Пастернака в однобокий антироссийский выпад. «Лента.ру» связалась с Лубченко и узнала, что опять приключилось с «Доктором Живаго».
«Лента.ру»: Какие у вас претензии к немецкому постановщику? Все пишут, что в режиссерской версии «Доктора Живаго» очень много водки.
Лубченко: Дело в том, что за два дня до того, как я должен был прибыть на сценическую репетицию, мне позвонил мой ассистент, затем отзвонились солисты Приморского театра, которые участвуют в этом спектакле, и сообщили, что на них давит режиссер. Алексей Костюк, солист, должен был ронять на пол портрет Пастернака и топтать его ногами. Когда он сказал: «Я этого делать не буду, я русский человек», — руководство театра начало на него оказывать давление, и он позвонил мне и спросил, что делать. Я приехал на репетицию, увидел, что там, помимо того что топчут портрет Пастернака, еще много всего. Действующие лица ходят в гриме зомби, все поголовно хлещут водку, действие оперы от начала до конца происходит в психушке. В сцене свадьбы почему-то беременная Марина бегает по сцене с бутылкой водки. Во время главного ариозо Живаго на гениальные стихи Пастернака «Засыпет снег дороги, Завалит скаты крыш» к главному герою подползают женщины с масками лошадей, встают перед ним на колени и начинают малопристойные телодвижения. Это все, конечно, полный бред. Я подошел к режиссеру, Сильвиу Пуркарете, и сказал: «Можно ли как-то пересмотреть эти сцены? В России это не совсем так, интеллигентные женщины на интимном свидании с мужчиной водку из горла не пьют, я уж не буду говорить про топтание Пастернака». На что он мне ответил, что он тут режиссер и ему лучше знать, что такое Россия. Тогда я вышел на сцену, убрал бутылку водки со стола в сцене любовного свидания Лары и Живаго и заявил, что репетиция продолжаться не будет, пока режиссер не бросит весь этот маразм.
Вам удалось договориться?
Я сказал, что забираю своих артистов, которые поют ведущие партии в этом спектакле, можете продолжать спектакль без нас, встретимся в суде. Когда все это вывалилось в прессу, они сообразили, что я действительно могу сорвать им спектакль и просто уехать, и скрепя сердце пошли на компромисс. Например, сцену с топтанием Пастернака отменили, теперь Лара этот портрет нежно обхаживает, бутылку водки тоже убрали. В среду мы провели предгенеральную репетицию. Как российского человека меня эта постановка все равно радовать не может. Но я сам директор театра, и как человек деловой понимаю, что физически невозможно за три оставшихся до премьеры дня переделать полностью костюмы, декорации и грим. Я им сказал, что если на компромиссы они пойдут, то я постановку выпущу. Вот на компромиссы они пошли.
Репетиции начались, вероятно, не вчера. Режиссерские инновации не согласовывались с вами?
Репетиции проводил мой ассистент. Они шли не на сцене и без оркестра. Это было как — ты пойди налево, ты пойди направо, картинки не было, представить, что будет на сцене, было невозможно. Поэтому ассистент мне ни о чем не докладывал. Были, конечно, расхождения с авторским текстом, но, вы понимаете, я же не буквоед, режиссерская интерпретация — вещь обычная. Я никак не думал, что расхождения вот такие, доходят до оскорбления российской культуры. А потом я приехал на сценическую репетицию, когда это все впервые вышло на сцену. И волосы у меня встали дыбом.
На ваш взгляд, это авторская интерпретация, другая режиссерская традиция или на особенности постановки влияет текущая международная обстановка?
С одной стороны, у европейцев есть своя театральная традиция, но в этом случае она наложилась на политическую конъюнктуру. Я и сам скажу, что если бы это было в другое время, ну лет 5-6 назад, то, конечно, некоторые принципиальные вещи все равно пришлось бы отменять, но это не имело бы такого резонанса. Но, я думаю, в связи с политической атмосферой режиссер решил это все усилить. И понятное дело, что, когда русские люди выходят на сцену в костюмах и гриме зомби, это воспринимается сегодня западным зрителем по-другому. В России 2015 год объявлен Годом литературы. Хорошенькое это было бы для него начало!
Может быть, сама книжка подтолкнула режиссера к такой трактовке? «Доктор Живаго» был против воли советской власти издан Фельтринелли, а вскоре на Западе появились и полностью нелегальные издания. Распространена версия, что ЦРУ использовало роман как оружие в холодной войне.
Не думаю. Режиссер сам признался на пресс-конференции, что книжку он не читал, а смотрел фильм с Омаром Шарифом. Вы понимаете, что такое голливудский фильм! Я очень уважаю Омара Шарифа, но это все-таки не первоисточник. Сам я Пастернака не читал, но Россию не люблю — вот практически то же самое. Я скажу, что здесь есть доля моей вины, потому что, когда мы начали работать с Регенсбургским театром над этой постановкой, еще два года назад, я просил интенданта, чтобы он пригласил русского режиссера. Не из национальной гордости, а потому, что нерусскоязычный человек не сможет понять пастернаковский текст, полный двойных смыслов. Но в итоге они выбрали режиссера, который себя зарекомендовал в нескольких хороших постановках. Я, в конце концов, уступил, вот это моя ошибка. Естественно, русский режиссер, даже если бы у него были другие взгляды на Россию, все равно не допустил бы таких ляпов, какие есть сейчас.
В афише Приморского театра на 25 февраля стоит «Русская музыкальная драма в девяти сценах «Доктор Живаго». Вы еще рассчитываете привезти постановку во Владивосток в феврале, как было запланировано?
Нет. Постановку эту, даже в том виде, в каком они ее наконец сделали, я в Россию не повезу. Тот компромисс, который мы сейчас нашли, нужен, чтобы не подводить тысячи немцев, уже купивших билеты на спектакль. Но, конечно, в Россию ее везти нет смысла.
Перевод вашего либретто на немецкий вы вычитывали?
Проблема в том, что сам режиссер на немецком не говорит и не читает.
То есть?
Сначала перевели мое либретто на немецкий язык, а потом сделали перевод на английский, потому что он сам румын. Но я должен сказать в его защиту, что на самом деле Сильвиу Пуркарете сделал несколько удачных постановок в Европе, я смотрел эти работы. «Русалку» Дворжака он очень красиво поставил. Сказать, что это какой-то непрофессиональный тип, я не могу. Просто есть вещи, в которых он ничего не понимает.
Эта история перекликается с шумихой вокруг фильма «Левиафан». Вы «Левиафан» видели?
Нет, не видел. У меня не было времени и, если честно, я подобное кино не очень хочу смотреть. Судя по отзывам моих коллег, это какая-то антироссийская вещь. Я не смотрел и судить не буду, но здесь ситуация различается в ключевой позиции: Звягинцев снял своего «Левиафана» сам. Это его продукт, который он выпустил и сказал — вот, ребята, я считаю так, нравится вам, не нравится, это уже предмет для обсуждений. А здесь, понимаете, то, что происходит, никакого отношения к моему либретто не имеет. Поэтому я и протестую. Пуркарете поставил антироссийскую оперу на сцене Регенсбургского театра — ну, это дело на его совести.