В начале XX века английский архитектор Говард выдвинул концепцию строительства городов-садов – независимых от какого-либо индустриального градообразующего предприятия и окружённых пышными зелеными насаждениями одноэтажных посёлков коттеджного типа, которые создавались бы в экологически чистой местности, идеально вписываясь в ландшафт. В тогдашней Европе был настоящий бум этих самых городов-садов. Удивительно, но факт – именно с появления такого вот города-сада и началась новая история старого Кузнецка!

Модной архитектурной концепцией заинтересовалось АО «КопиКуз» – Кузнецкое акционерное общество каменноугольных копей, которое было образовано несколькими европейскими банками в 1912 году, чтобы заниматься разработкой угольных месторождений Кузнецкого бассейна.

А чтобы вывозить добытый на юге Кузбасса уголёк, «Копикуз» начал строить кольчугинскую железную дорогу, прокладывая ветку от севера кузнецкого края, где проходил Транссиб, до пустоши в левобережной части Кузнецка.

Новую станцию назвали в честь старого города, а вокруг неё поселились рабочие – в основном, строители. Это и был «Сад-город» по-кузнецки! Проект новорожденного коттеджного посёлка заказали известному новосибирскому архитектору Крячкову – правда, идеи передового новосибирца так и не реализовали. Сначала помешала Первая мировая, а вдогонку за ней и Октябрьская революция… Местные жители любили пошутить по этому поводу – мол, сад здесь воображаемый, а город предполагаемый.

В 1929 году рабочий посёлок – далёкий от того, каким его воображали чудаки-архитекторы прошлого века Говард и Крячков и вдохновленные их человеколюбивым новаторством «идеальные» капиталисты из акционерного общества «Копикуз», – получил вполне официальный статус и название «Сад-Город», в память о котором в нашем уже новом Кузнецке до сих пор существует одноименная остановка. Если выйти на ней, то увидишь расползшийся, как древесный гриб, довольно ветхий и запутанный частный сектор. Таким может похвастаться любая окраина любого города из российской глубинки.

Иноземные банкиры собирались построить завод в районе Осинников и даже пригласили лучшего тогдашнего металлурга Михаила Курако. Увы, этому грандиозному инвестиционному проекту не суждено было сбыться. Началась Первая мировая война. Затем – одна за другой – революции в имперской столице. Сами понимаете, не самое лучшее время не только для инвестиций, но и для самих инвесторов!

Зато тот самый завод, о котором мечтали европейские финансисты, стал чуть ли не первым индустриальным детищем молодой Советской республики. В конце 20-х годов прошлого века под эту великую стройку была выбрана соответствующая строительная площадка – Кузнецк. Если верить газете «Сибирская жизнь», он представлял собой самый захудалый городишко Томской губернии, жители которого практически поголовно садили… табак. Так что ещё до 1925 года на месте нынешнего Новокузнецка колосились хлеба, чавкало болото, и были беспорядочно разбросаны жалкие домишки деревушек Бессоново и Араличево.

Помните из школьной программы? «По небу тучи бегают, дождями сумрак сжат. Под старою телегою рабочие лежат. И слышит шёпот гордый вода и под, и над: «Через четыре года здесь будет Город-сад!» Когда-то эта оптимистическая речёвка была растиражирована едва ли не по всем «металлургическим» городам Советского Союза. Не только на привокзальной площади Новокузнецка, но и на подъезде к «Запорожстали» и на фоне заляпанного двуокисью азота днепродзержинского небосвода можно было прочесть о том, что город будет, и о том, что саду цвесть.

Оказывается, талантливейший русский поэт Владимир Маяковский довольно точно описал трудовые будни простых кузнецкстроевцев. Вот что, к примеру, писал о них в своих воспоминаниях главный инженер Кузнецкстроя академик Иван Бардин: «Работали круглые сутки. Когда на половине котлована вдруг обнаружились плывуны, продолжали рыть, стоя по пояс в ледяной воде. Экскаваторщики задыхались на морозе, но каменную землю надо во что бы то ни стало разломать. В густом морозном тумане начали колотить землю кайлами. Коченели ноги, обмерзали пальцы, но ни один боец не покинул фронта. На освещенной прожекторами площадке работали всю ночь».

Впрочем, сам Владимир Владимирович в Сибири никогда не был и то, как люди, из которых можно делать гвозди, строят КМК, лично не видел. Вдохновенные стихи были написаны со слов свидетеля, о чем честно говорилось в их довольно длинном названии. Этого свидетеля, говорят, звали Ян Петрович Хренов. Он родился в 1901 году и принадлежал к тому российскому поколению, которое октябрьскую революцию восприняло восторженно, как своё личное дело, и немало в этом деле поучаствовало. А после было выкошено репрессиями. Не избежал общей участи и Хренов, сгинувший без следа в сталинских лагерях. Но перед этим – в 1929 году – он побывал на Кузнецкстрое, а, вернувшись, поделился своими восторгами с другом-поэтом, который, воспламенившись энтузиазмом Яна Петровича, одним махом написал знаменитую поэму, вошедшую во все советские учебники.

Город-сад из стихов Маяковского – это, конечно же, метафора, – думали целые поколения новокузнецких детей. Это наш Новокузнецк расцветёт, как сад, потому что такие люди в стране советской есть! А ведь к моменту написания этих строчек на берегу Томи уже пятнадцатый год существовал поселок, построенный ещё в царское время для рабочих тех самых копей Кузнецкого бассейна. Он назывался Сад-город. Конечно же, оба названия на слух можно было и перепутать – особенно, если учесть, что «Рассказ о Кузнецкстрое» написан не о лично увиденном, а о лично услышанном!

Василиса Дементьева.

Фото с сайтов:
nemologos.livejournal.com
www.drive2.ru