Губернатор Кемеровской области Аман Тулеев останется на своем посту до марта 2018 года: перед президентскими выборами в Кремле не хотят «нарушать сложившийся за время правления Тулеева расклад сил в регионе». Сам регион из-за открытой добычи угля, который губернатор считает «индустриальной опорой российского государства», находится на грани экологической катастрофы. По приглашению фонда имени Генриха Белля и движения «Экозащита!» Елизавета Пестова отправилась в Кузбасс дышать угольной пылью.

Угледобывающая Кемеровская область считается промышленно развитым и густонаселенным по меркам Сибири регионом, а ее главу Амана Тулеева в прессе называют то «самым эффективным губернатором Сибири», то «одним из самых авторитарных руководителей российских регионов», то «главой кузбасского ханства».

73-летний Аман Тулеев — не рекордсмен по сроку пребывания на посту губернатора (здесь лидерство удерживает Евгений Савченко из Белгородской области — почти 24 года), но старшинство в России — безоговорочно за ним. Он всего на год младше самого региона, который был выделен из состава Новосибирской области в 1943 году — из-за оккупации Донбасса немецкими войсками Кузбасс тогда стал критически важен как источник угля, и с тех пор темпы добычи здесь увеличивались по нарастающей.

Новокузнецкий аэропорт Спиченково расположен в 25 километрах от города. Вдоль дороги тянутся частные дома и высокие черные холмы — это отвалы, оставшиеся после добычи угля открытым способом: верхний слой почвы снимают бульдозерами, вскрывая залегающий выше угля слой пустой породы, и дробят его при помощи мощной техники, обнажая угольный пласт. Оставшаяся после этих работ пустая порода — вскрыша — и попадает в отвалы. К такому методу добывающие компании пришли в последние 10–15 лет; в советское время большая часть угля добывалась закрытым способом — в шахтах.

Теперь ландшафт в окрестностях Новокузнецка, если смотреть на него из самолета, не похож на земной — тут и там посреди полей зияют огромные серые дыры. В поперечнике разрезы могут достигать нескольких километров, в глубину — 200 метров.

«Либо мы здесь не живем, либо они не копают»

Об опасном соседстве добывающих предприятий с населенными пунктами региональные власти и лояльная им пресса вслух не говорят. Губернатор Тулеев об угольной промышленности отзывается с неизменной теплотой; с начала 2017 года область увеличила добычу на 9%. Протестуют против открытой добычи угля пока только жители деревень, которым угрожают растущие карьеры: например, Сергею Шереметьеву из Алексеевки и нескольким его соратникам удалось остановить работу разреза компании «Разрез «Бунгурский-Северный»» в километре от жилых домов («при взрывах камни в огороды залетали»). Освоение разреза приостановили и в живописной деревне Апанас на границе тайги.

«С 2010 по 2013-й воевали, — рассказывает Шереметьев. — Всякие разные способы использовали: ложились под гусеницы экскаваторов, в зону взрыва заходили, не давали погрузку [угля] производить, ну и письма всякие. Либо мы здесь не живем, либо они не копают — третьего нет». На вопрос о том, пытались ли его отговорить или запугать, Шереметьев улыбается и говорит, что это бесполезно. Теперь активисты из Ананьино и Алексеевки — деревни расположены в трех километрах друг от друга — делятся опытом с другими. Недавно они провели акцию, приуроченную к году экологии — высадили на краю бывшего разреза ели и кедры, а в заполнившийся водой карьер выпустили мальков карпа.

Горный инженер и координатор движения «Экозащита!» Антон Лементуев отмечает, что недовольство местных жителей работой угольщиков растет: 24 сентября в Новокузнецке прошел первый митинг против разрезов, на который собрались люди из нескольких десятков кузбасских деревень. «Погода была: и снег, и дождь… Ночью сцену, с которой должны были выступать, обмотали сеткой, лентой обтянули, поставили заграждение. Утром еще автобусами отгородили и ряд ментов поставили», — вспоминает один из организаторов митинга Юрий.

В начале октября народный сход прошел в Гавриловке — деревне на двадцать домов неподалеку от Новокузнецка. В пяти километрах от нее добывают уголь на разрезе «Степановский» — без необходимых для этого документов, утверждают активисты. На сход, помимо жителей самой Гавриловки, приехали жители других поселков, недовольных разрезами.

Активисты собирались перекрыть бульдозером ведущую к разрезу дорогу, но жители Гавриловки в последний момент от этой идеи отказались. Шереметьев говорит, что накануне недовольным привезли бесплатный уголь и пообещали отремонтировать единственную дорогу в деревне. В Гавриловке в итоге прошел немногочисленный митинг, который окончился подписанием коллективного обращения в правоохранительные органы с требованием провести проверку «Степановского». Тогда директор разреза согласился, что оформлены еще не все документы, однако местные власти признали работу «Степановского» полностью законной.

«Праздник Рождества Пресвятой Богородицы. 14:35, взрывы тихие»

На критику угольной промышленности в регионе часто отвечают тем, что разрезы дают рабочие места, напоминает выросший в Новокузнецке горный инженер и координатор «Экозащиты!» Антон Лементуев. В горной отрасли заняты 150 тысяч человек из 2,5 млн живущих в Кемеровской области, к этой цифре следует прибавить работников многочисленных смежных производств и обслуживающей шахты и разрезы инфраструктуры. Лементуев отмечает, что зарплата многих жителей региона зависит от того, сколько «угольщики добудут и продадут угля».

«Да лучше за 100 километров на работу ездить, чем на угольном разрезе [работать]», — возмущается активист Шереметьев, который водит в Новокузнецке маршрутку.

Лементуев же называет Кузбасс монорегионом: здесь часто встречаются города-шахты, города-разрезы или города-электростанции. Он замечает, что только по официальной информации в Кузбассе работает около 120 разрезов, однако посчитать их реальное количество сложно: экологи предполагают, что в области может быть немало разрезов, где уголь добывают незаконно.

Сразу десять угольных разрезов располагаются в черте Киселевска, где живут 90 тысяч человек. К некоторым домам границы разрезов подходят вплотную — в таком живет и преподавательница английского языка Светлана Коломейченко. Большую часть домов на улице давно снесли, но Светлана отказывается продать свой участок угольной компании, поскольку считает заниженным размер предложенной компенсации.

За деревьями на заднем дворе ее дома виднеется высокий отвал, а за отвалом — разрез. Время от времени в разрезе начинает куриться уголь. Окна в доме все время покрыты черной пылью. Светлана держит дома отрывной календарь, в который записывает, когда были взрывы: «25 сентября. Отдание праздника Рождества Пресвятой Богородицы. 14:35, взрывы тихие». После мощных взрывов на стенах дома появляются трещины.

Рядом с Белово, городом с населением 70 тысяч человек в ста километрах от Новокузнецка, растянулся «Бачатский» — самый крупный разрез региона, где с 1949 года добыли несколько млн тонн угля. Глубина разреза достигает 250 метров, из него постоянно летит черная пыль, а огромные самосвалы БелАЗ в безжизненном пейзаже разреза кажутся игрушечными машинками.

«Уголь невозможно отправить в нокаут»

Кемеровская область находится на грани экологической катастрофы и социального взрыва, уверен активист «Экозащиты!» Владимир Сливяк. По его словам, уже несколько лет угледобывающая отрасль пребывает в упадке: европейские страны, подписавшие Парижское соглашение, пообещали снижать потребление угля и совсем отказаться от него в ближайшей перспективе. Из-за этого крупнейшие производители угля несут убытки.

Антон Лементуев уверен, что областные горные предприятия понимают реальное положение дел, но поблажки со стороны властей региона позволяет им добывать уголь безответственно: «Они не несут никаких социальных нагрузок, огромный кусок издержек исключен: выкинули переселение, экологические обязательства, соблюдение законов. Сделано все, чтобы [предприятия] ни за что не платили». Поэтому, в нарушение всех норм, разрезы зачастую открывают вблизи городов и деревень, а после использования землю не рекультивируют. По словам экозащитника, это объясняется тем, что добывать уголь открытым способом дешевле, а расположение рядом с населенными пунктами позволяет серьезно сэкономить на инфраструктуре. «Все подчинено только выгоде угольных компаний», — констатирует Сливяк.

Руководство Кемеровской области отрицает, что мир движется к отказу от вредной для экологии угольной энергии. «Уголь невозможно отправить в нокаут; уголь был, есть и будет одним из ценнейших богатств человечества», — говорил Аман Тулеев в феврале 2016 года. В августовском интервью ТАСС накануне Дня шахтера губернатор называл свой регион «индустриальной опорой российского государства».

«Всем нам потребовались колоссальные усилия, чтобы превратить Кузбасс из бастующего, стучащего касками, сидящего на рельсах в Кузбасс созидающий,в индустриальную опору российского государства. За последние 20 лет угольная промышленность Кузбасса прошла полный цикл реформирования,из убыточной и дотируемой государством превратилась в экономически эффективную и стала первой полностью частной отраслью российской экономики», — рассуждал Тулеев.
В европейской части России доля угольной энергетики невелика, продолжает Сливяк, но «совершенно другое дело — это Сибирь и Дальний Восток», где доля угля достигает примерно 50%. «Так что если вести какие-то экологические разговоры о том, что с этим надо что-то делать, что нужно снижать выбросы, что надо переходить на другие источники энергии — в Кузбассе это, конечно, очень тяжелая тема, потому что зависимость очень велика», — объясняет активист и добавляет, что большинство домов в регионе до сих пор топят углем, а газификацию власти проводить не торопятся.

Пока европейские страны договариваются об отказе от угля, российское правительство принимает госпрограмму по поддержке угольной промышленности до 2030 года и ожидает роста экспорта. По словам Сливяка, план предлагает использовать в России «меньше газа и больше угля». «Почему? Потому что газ — это хороший товар, его намного удобнее и выгоднее продавать на Запад. Спрос на уголь безусловно есть, но ожидать серьезного прироста в экспорте не приходится. Здесь практически нет перспектив, если мы смотрим не на планы правительства, а на реальную ситуацию», — рассуждает он.

Согласно статистике, которую приводят экологи, в Кузбассе ежегодно выбрасывается полтора миллиона тонн загрязняющих веществ и около полумиллиона кубометров грязных сточных вод. Лементуев из движения «Экозащита!» приводит в пример текущую через центр Новокузнецка реку Абу, по его словам, за последние несколько лет вода в ней почернела. Кроме того, ежегодно рядом с угольными разрезами сваливают по 300-350 тонн отработанной породы — эти отвалы занимают обширную территорию, и, по словам активистов, сами по себе экологически вредны.

Кузбасский уголь влияет на экологическую обстановку и в других регионах России. Так, в дальневосточных портах Ванино, Советская гавань и Находка сложилась напряженная ситуация из-за перевалки угля. Портовики отгружают кузбасский уголь открытым способом, из-за чего в воздух попадает токсичная угольная пыль. Экозащитники объясняют, что в результате жители портов оказываются как будто внутри разреза. Местные активисты пытаются добиться запрета на открытую перевалку угля, однако пока что безуспешно.

«Не ходят мутанты по улицам, это не видно глазами в Новокузнецке или в Кемерово, но когда мы смотрим просто на цифры, причем официальные, которые скорее всего занижены, мы понимаем, что с экологической точки зрения это катастрофа. Здесь невозможно жить и иметь нормальное здоровье. Трудно найти хоть один параметр, связанный с состоянием окружающей среды и здоровьем человека, который был бы хотя бы как среднее по России. Они все намного хуже. Цена всего этого гигантская», — рассуждает Сливяк.

Он уверен, что экспорт угля неизбежно продолжит снижаться, так что из-за этого местные жители начнут терять работу и «тогда уже будет не до экологии»: «Местные власти делают все, чтобы закрывать на это глаза, и будет это продолжаться, видимо, до того момента, когда кто-нибудь с касками не выйдет и не начнет что-то делать».

https://zona.media/article/2017/11/16/kuzbass