Угольщики используют все возможности для того, чтобы оттянуть начало рекультивации.

Статья “Окультуривание Кузнецкого угольного бассейна” от 10.11.2017 года порадовала тем, что не перевелись на земле Кузнецкой неравнодушные инженеры советской школы. Высказано много идей вполне разумных, но при всем уважении к автору, разочарую Валерия Ларина своими суждениями.

В нормативных документах по рекультивации нарушенных земель записано, что рекультивация земель должна проводиться в два этапа — технический и биологический.

Земли должны быть восстановлены и быть пригодными для выбранного хозяйственного использования по следующим направлениям. Сельскохозяйственное — пашни, кормовые угодья (сенокосы, пастбища), многолетние насаждения; лесохозяйственное — лесонасаждения общего хозяйственного и пылезащитного направления, лесопитомники; водохозяйственное — водоемы для хозяйственно-бытовых, промышленных нужд, орошения, рыбоводства; рекреационное — водоёмы спортивно-оздоровительные, парки (лесопарки), зоны отдыха и спорта, охотничьи угодья, туристические базы; строительное — площадки для застройки, включая складирование отходов производства; природоохранное и санитарно-гигиеническое — задернование участков, противоэрозионные лесонасаждения, закрепленные техническими средствами, участки самозарастания.

Выбор направления рекультивации осуществляется с учетом: необходимости рекультивации нарушенных в регионе земель; ограничений, накладываемых техническими возможностями рекультивации в зависимости от природно-техногенных характеристик нарушенных и нарушаемых земель и нормативно допускаемых параметров рекультивируемого участка (площадь, конфигурация, уклоны и др.); удовлетворения хозяйственных и социальных потребностей региона (в продуктах питания, рекреационных территориях и т.п.).

На стадии проектирования предприятия должно быть согласовано, как будут использоваться земли в последующем, а после рекультивации местные власти должны провести приемку рекультивируемых земель в соответствии с действующим законодательством и проектом.

То, что лицензию на ведение горных работ выдают без проектов, — это абсурд. Проект всегда имеется, но на какой объект — это вопрос.

Иначе говоря, какая-нибудь ООО-шка, начиная открытые работы на участке месторождения, например, в Прокопьевском районе, на законных основаниях получает лицензию на пять лет открытых работ, предоставив согласованный во всех инстанциях проект небольшого объекта разработки. Покопав там год-другой, сделав запас денег, она начинает подбирать более хлебный участок, делает “вшивый” проект и, “убедив” нужного чиновника, получает отвод земельный и горный. Проект — это намерение, чиновнику же наплевать, будет он воплощен или нет. Чиновник знает, что если в течение определенного срока не начнется строительство, то лицензия будет отозвана.

Не проходя экологическую экспертизу, угольщики начинают строительство разреза, а иначе — вскрытие участка, ведь промышленная экспертиза на безопасность ведения работ, за которой следит Ростехнадзор, проводится при выделении горного отвода и не связана с экологической экспертизой.

Поскольку лицензия-то у них есть, своя или перекупленная — другой вопрос.
Все остальное просто — общественность и экологов ставят перед фактом. Вот и выбирай — или рабочие места и подачки местным властям, или закрываемся, ведь за период вскрытия собственник успеет хапнуть уголь, чтобы окупить свои затраты, и подаст в суд. И пока суд да дело, он продолжит хапать да еще выведет свои активы из собственности, а после окончания тяжбы с него взять будет нечего.

Иначе как можно объяснить многолетнее бездействие по рекультивации земель, например, Кузбассразрезугля и иже с ними, которым в течение десятков лет все сходит с рук при попустительстве местных властей.
А ведь эти организации должны были лишиться лицензий после первой неоконченной рекультивации на одном из закрываемых разрезов или их участков.

Прикрытие достаточно простое. Открытые работы рентабельны при глубине залегания пластов 80 — 100 метров, когда коэффициент вскрыши составляет 6 — 7, то есть на тонну добытого угля вскрывают 6 — 7 тонн породы, а угленосная толща в Кузбассе доходит до 600 метров.

Зачем рекультивировать землю, если в бортах остались запасы угля (по Кузбассу в бортах находится более 400 миллионов тонн) для “черных копателей” и на месте горного отвода разреза потом будет находиться горный отвод шахты, добывающей уголь подземным способом, они и проведут рекультивацию, поскольку при вскрытии подземных запасов породы будет много. А куда ее складировать?

Если власти ставят вопрос принципиально, то разрезы создают или передают работу малым предприятиям по доработке запасов в бортах и рекультивацию земель. Они с лихвой окупают себя доработкой запасов, наподобие “копателей”, а рекультивацией занимаются спустя рукава, чтобы затянуть время. А потом — банкротство или перепродажа предприятия вместе с лицензией.

В этом, а также в возможности оттянуть начало рекультивации, прикрываясь усадкой почвы, обанкротиться, ссылаясь на гонение властей, не выдавая зарплату рабочим, на мой взгляд, причины отсутствия рекультивации земель и наглости угледобытчиков.

Не законодательство виновато, а чиновник бессилен, поскольку он уже связан с угольщиками “определенными” отношениями.

Идея использования выработанного пространства для строительства подземных сооружений, на первый взгляд, блестящая, но что делать с доработкой запасов на глубине, в бортах, газовыделением угля и пород, восстановлением гидрологических режимов подземных вод, их никто не отменял, и с учетом этих факторов строительство бункеров влетит в копеечку.

Опережающее окультивирование котлованов, как пишет автор статьи, идея далеко не новая… Как-то очень давно я прочел “Лесной кодекс Российской Империи”, так вот в нем записано, что если ты ведешь рубку леса, то за каждое спиленное или поврежденное дерево обязан посадить пять саженцев спиленной породы или внести в казну стоимость их посадки.

По рекультивации разрезов такие предложения поступали от экологов давно и не раз, к сожалению, их не удалось провести законодательно, так же как создание страховых залогов и фондов на рекультивацию земель.

При страховом залоге предприятия в период своего расцвета и роста производства делают экологические взносы в страховую компанию или специальный фонд для рекультивации земель. Если предприятие восстанавливает земли самостоятельно в период закрытия, то залог возвращается ему после поступления земель в хозяйственный оборот. Если не производится рекультивация, то залог переходит в веденье местной власти, которая решает, в каком направлении проводить рекультивацию, заказывает проект и проводит тендер на выполнение работ, но не может использовать фонд на другие цели. Если средств для восстановления недостаточно, то для компенсации недостачи на предприятие налагается в судебном порядке штраф за неисполнение обязательств, и оно лишается лицензии.

В федеральном законодательстве ранее предполагалось введение “Горного кодекса” наподобие лесного и водного, где регламентировались бы эти виды хозяйствования, но о нем почему-то забыли.

В кодексе предусматривалось комплексное освоение месторождений, вплоть до добычи побочных ископаемых.

Комплексное освоение месторождения предполагает его комбинированную разработку, не ограничивающую способы вскрытия, подготовки, отработки запасов в пределах горного отвода и рекультивации земель до ввода их в оборот.

Выбор тех или иных технологий, а также рекультивация земель напрямую зависят от чистого дисконтированного дохода при полном освоении месторождения, при котором не отдается преимуществ какому-либо способу или технологии добычи. Такой подход позволяет радикально изменить отношение к полезным ископаемым и за счет передовых технологий выполнить затратные работы, при этом глубина открытых работ берется не максимальная, а оптимальная для обеспечения прибыли от всех видов работ.

Рекультивация земель требует огромных затрат. При автомобильной рекультивации возврат тонны вскрышных пород стоит 90 — 120 рублей в зависимости от крыла пробега машины. Если разрез добыл, например, 50 миллионов тонн угля, то масса вскрышных пород в отвале будет составлять 350 миллионов тонн и более, так как плотность пород больше плотности угля. Теперь умножьте эту величину на стоимость перевозки, добавьте затраты на работы по созданию плодородного слоя, проведение биологической рекультивации, системы водоотведения, и вы поймете, что открытый способ добычи угля ничуть не дешевле подземного.

Еще одна из уловок открытчиков оттянуть время — это утверждение, что при массовых взрывах не допускается ведение других работ, хотя ученые давно доказали, что при удалении открытых работ на 100 метров в бортах разреза можно начинать подземную разработку пластов, что ведет к созданию комплексного предприятия и сокращению периода освоения месторождения на 15 — 20 лет.

А теперь простой вопрос: что мешает проводить техническую рекультивацию выработанного пространства, например, механогидравлическим способом, в котором в смену задействовано 4 — 5 рабочих? Отстойники с водой внутри разреза всегда есть, отсыпать дамбы карт при вывозе вскрышных пород — не проблема. Остается поместить насос заданной мощности на понтоне в отстойник, провести трубопровод на быстроразъемных соединениях до емкости для воды вблизи отвала вскрышных пород, начать загружать в нее дробленную горную массу вскрышных пород, подавать туда воду и пульпу углесосом, по пульповоду перекачивать ее в карты. Вода из карт дренажом и переливом уйдет через дамбы, возвратится в отстойник разреза — и можешь качать круглые сутки. Конечно, на зимний период неизбежна будет остановка, но игра стоит свеч. Следует заметить, что в Новокузнецке районы Левого берега и Болотной построены на намывном грунте, так что за специалистами дело не станет. По расчетам механогидравлический способ рекультивации земель в 2 — 3 раза дешевле автомобильного.

Использование выработанного пространства для захоронения отходов — идея тоже далеко не новая, но она натыкается на отрицательные заключения гидрологов, которые предупреждают о возможности загрязнения подземных вод, а это очень опасно. Это отдельный вопрос и его тоже надо решать с умом. Учеными разработаны и запатентованы технические решения по этой проблеме, но они остаются не востребованными, как десятки других решений по комплексной разработке угольных месторождений.

Мой вывод может показаться неожиданным, но он родился в результате многолетней работы в угольной отрасли как ученого.

Не нужно пока “окультуривать” Кузбасс, да и невозможно это сделать.

Прежде нужно “пробить” соответствующий закон, принять “Горный кодекс”, чтобы поднять культуру технологий добычи полезных ископаемых. А шахтерам следует помнить, что своими действиями они обкрадывают себя, своих детей и лишают своих потомков будущего.

Витаутас Сенкус, доктор технических наук, профессор.

«Кузнецкий рабочий»