Один из лучших вратарей мира, двукратный обладатель «Везина Трофи» Сергей Бобровский дал большое интервью «СЭ».
Сергей Бобровский
Родился 20 сентября 1988 года в Новокузнецке
Вратарь
Выступал за «Металлург-2» Нк (2004 – 2007), «Металлург» Нк (2006 – 2010), «Кузнецкие Медведи (МХЛ, 2010), «Филадельфия» (2010 – 2012), СКА (локаут, 2012), «Коламбус» (2013 – 2019).
1 июля подписал десятилетний контракт с «Флоридой».
Чемпион мира (2014), серебряный (2015) и бронзовый (2016) призер чемпионатов мира, бронзовый призер МЧМ (2008). Двукратный обладатель «Везина Трофи» (2013, 2017) – приза лучшему вратарю НХЛ.
Не думал о том, что меня хочет подписать «Флорида»
– Расстроились, когда узнали, что Артемия не будет во «Флориде»?
– Конечно, есть неприятный осадок. Но я рад, что он счастлив в «Рейнджерс», а я – во «Флориде». У него своё видение, свои цели, своя ситуация. Каждый из нас выбирает то, что ему выгодно прежде всего. Мы все равно будем на связи, будем общаться, дружить.
– Многие говорят, что именно Алиса повлияла на решение Артемия поехать в Нью-Йорк. А вы советовались с Ольгой на счёт клуба?
– Алиса, кстати, вообще большая молодец. Она всегда поддерживает Артемия. Первое время в «Коламбусе» очень много ему помогала. Можно сказать, она – его надежный тыл. Что касается нас с Ольгой – конечно, я всегда к ней прислушиваюсь. Но и у меня есть ряд своих определённых условий, требований. Я очень рад, что оказался во «Флориде» на долгий срок. Тренер, город, условия – все там есть. Осталось дело за нами: выиграть Кубок Стэнли.
– Когда «Флорида» начала производить обмены по ходу сезона, вы же, наверняка, понимали к чему это.
– Тогда ещё не совсем. Я был полностью погружён в цели «Коламбуса». У нас была задача – попасть в плей-офф.
– Когда играли с «Флоридой», ничего не всплывало в голове?
– Меня, кстати, уже тогда спрашивали об этом журналисты: понимаю ли я, что летом буду целью номер один для «Флориды». Но я об этом не думал. Тем более, в плей-офф. Там особая атмосфера. Каждая игра – это война. Ты попадаешь под микроскоп: каждая ошибка может стать роковой, каждый сэйв – самым важным. Находишься на лезвии ножа.
– Во время плей-офф «Коламбус» пытался продлить с вами контракт?
– Нет. Уже разговоры были закрыты. Только плей-офф, только хоккей.
– Когда подписывали контракт с «Флоридой», деньги были решающим фактором? Вы наверняка знаете, что для спонсоров это клуб класса С, он потенциально хуже, чем клуб, например, в Нью-Йорке.
– Для меня приоритет – выиграть Кубок Стэнли. Основной мой заработок – от контракта. Я счастлив, какой у меня контракт, в какой команде я буду играть, какие люди будут меня окружать. Во «Флориде» будет шанс быть счастливым.
– «Коламбус» – это тоже рынок класса С. У вас были какие-то спонсорские соглашения?
– Были минимальные контракты с клюшками и по экипировке.
– А на телевидении в рекламе снимались?
– Да, на местных каналах.
– Интересно было?
– Да, это веселый процесс. Но если это есть, это круто, если нет, у меня есть, чем заниматься.
На переезд в Питер повлиял Панарин
– Межсезонье вы проводите в Питере. Почему выбрали именно этот город? Вы вообще бывали здесь зимой?
– Мы приехали в Питер с супругой, когда я играл в СКА, во время локаута. Несмотря на плохую погоду, высокую влажность и короткий световой день – город нам очень полюбился. Он, действительно, культурный. Здесь очень приятные люди. Исходя из этого, мы приняли решение обосноваться в этом городе в межсезонье. Тренируюсь я также в Питере: здесь есть все условия. С культурной программой и досугом – проблем тоже нет. В том году мы купили здесь квартиру – на Крестовском.
– Артемий Панарин повлиял на ваш переезд?
– Конечно. Он мне и посоветовал этот жилой комплекс. Теперь живем рядом. Окна моей квартиры выходят на парк – там поют разные птицы, соловьи.
– Часто пересекаетесь с Артемием?
– Сейчас уже не так часто, как в «Коламбусе». У меня своя предсезонная подготовка, у него – своя. Вот Алиса с Ольгой общаются каждый день. У них вообще любовь с первого взгляда. Сегодня идут вместе в театр.
– Почему не идете с ними?
– Мне завтра рано вставать, а в театр – это надолго. К тому же, я хотел дать возможность Оле побыть в женской компании, с девочками. Иногда я хожу вместе с ней. На прошлой неделе мы посещали спектакль Timeless – интересная постановка с элементами Цирка Дю Солей. Меня впечатлили акробаты и гимнасты – очень эффектно и динамично.
– У вас есть увлечения, которые вообще не касаются спорта?
– Я всегда открыт к чему-то новому. С удовольствием посещаю галереи: несколько раз ходил в Эрмитаж – всегда беру аудиогида. Интересно послушать истории про ту или иную картину.
Не смотрю на Василевского, как на конкурента
– Это ваш первый хороший плей-офф в НХЛ. Почему?
– Игра вратаря во многом зависит от команды. До этого мы постоянно проигрывали клубам, которые брали в итоге Кубок Стэнли: два года назад – «Питсбург», год назад – «Вашингтон». Для вратаря очень важно, как играет защита: какие варианты они оставляют для соперника. Если 3-4 варианта, у голкипера фокус сразу расходится, нереально сконцентрироваться. Если ребята хороши в защите, вратарь концентрируется только на шайбе – в этом случае просто нереально забить.
– В третьем матче с «Тампой» вы просто не оставили им шанса. Можете сказать, что ваша игра была ключевым фактором?
– Вратарь – важная позиция. Хороший голкипер должен уметь вытащить игру – помочь команде в переломный момент. Он должен придавать ребятам уверенность. Когда команда чувствует, что у них хороший вратарь – скованность уходит. Они начинают показывать свой лучший хоккей.
– Когда «Коламбус» проигрывал «Тампе» в первом матче первого раунда плей-офф 0:3, мне казалось, что сейчас вашу бывшую команду закатают в лед. У вас были такие ощущения?
– Конечно, когда проигрываешь 0:3 и все идет не по плану, нет ощущения, что будет все хорошо. Но здорово себя проявил и Тортс. У нас в раздевалке не было никакой паники, все было четко, спокойно. Помню и разговор со мной – ничего страшного, еще два периода. Расслабиться, перезагрузиться и просто играть в хоккей. А там – что будет, то будет.
– Именно тогда «Тампа» и сломалась?
– Это лучше у ребят из «Тампы» спросить. Я думаю, что они, конечно, такого не ожидали. Это одна из лучших команд за всю историю лиги, не только сезона. Сказалось, что мы последний месяц перед плей-офф бились за каждое очко, а «Тампа» знала за месяц, что они выйдут с плей-офф с первого места. А потом уже пошло как снежный ком, проиграли одну – это был страшный удар для них. Затем вторую. Для нас все это было здорово.
– С «Бостоном» такого импульса не хватило?
– Может быть. Но в плей-офф такая игра: каждый бьется, отдает все что есть. А дальше – овертаймы.
– За полторы минуты до конца последнего матча с «Бостоном» вы пропустили гол от Пастрняка. Можно было вытащить эту шайбу?
– Знаете, я не помню уже пропущенные голы. Стараюсь их не запоминать. Мне никто не забивал (смеется). Помню только сэйвы. А голы – в мусорный ящик.
– Вы помните все свои важные сэйвы?
– Можно сказать и так. Особенно, когда смотрю видео, словно заново погружаюсь в игру, чувствую свой инстинктивный процесс принятия решений.
– Бывает так, что вы говорите себе «как я это сделал»?
– Да. Бывает. В моменте ты чувствуешь инстинктивно, предчувствуешь, что произойдет.
– В «Тампе» играет ваш главный на сегодняшний день конкурент – Андрей Василевский.
– Я не смотрю на него, как на конкурента. Наши пути никак не пересекаются. Если даже мы будем вместе в сборной – выбор остается за тренерами. У нас у каждого своя жизнь, своя карьера. Для меня важнее думать о себе – развиваться. А Андрей провёл замечательный сезон в этом году. Он – один из топовых вратарей в мире. Это говорит о высоком уровне вратарской школы в России. Это, действительно, круто для нашей страны.
– Он считает вас другом. А вы?
– Не могу назвать его близким другом, мы не так плотно общаемся. Но я очень тепло к нему отношусь. Позвонил, поздравил его с «Везиной». Он – замечательный вратарь и очень хороший человек. Мы познакомились на чемпионате мира, когда выиграли золото. Его родители – очень хорошие порядочные люди. С теплотой отношусь к его семье.
– Он подписал контракт на 9,5 миллионов, а вы – на 10. Потешило ваше самолюбие?
– Я об этом не думаю (смеется). Круто, что такой молодой парень зарабатывает такие деньги. Он сможет помогать семье, родному городу. Всегда радует, когда люди могут хорошо жить.
В России сложилась вратарская культура
– Через год в тройке самых высокооплачиваемых вратарей мира будет двое россиян – вы и Василевский. За счет чего наша школа сделала такой шаг вперед?
– У каждого свой, индивидуальный путь. На подходе у нас есть Сорокин и Шестеркин. Замечательные, перспективные вратари. Еще Георгиев. Хорошо проявил себя в молодежной сборной Кочетков. Тарасов – тоже очень перспективен. Сложилась определенная вратарская культура. На нас влияют предшественники. Я, например, в свое время смотрел на Вадима Тарасова, Николая Хабибулина, Евгения Набокова. У меня была возможность находиться рядом с Ильей Брызгаловым. Ты видишь, что эти люди прокладывают дорогу и хочешь по ней идти, развиваться и чего-то добиваться. У меня были примеры перед глазами. Сейчас молодое поколение смотрит уже на Бобровского и Варламова, думая о том же, что и я когда-то. В итоге все это превращается в снежный ком.
– Чувствуете, что тащите на своих плечах молодежь?
– Нет, хотя мне об этом говорят. Очень приятно слышать такие высказывания. Знать, что у меня есть фанаты, которые переживают. Для детей я стал человеком, с которого берут пример для подражания. Сам же пока сконцентрирован на собственном развитии. Хотя когда вижу ребенка, который хочет, чтобы я для него расписался, или принимаю участие в мастер-классах, и дети смотрят на меня с широко раскрытыми глазами, то ощущаю приятные эмоции. Для них я идол. Это не просто приятно, еще и заряжает энергией. Во время тренировочного процесса все равно думаешь о другом. Концентрируешься на том, чтобы сделать еще более качественную версию самого себя. Это своего рода ремесло, даже искусство, которое я люблю.
– Недавно вы отзанимались 80 часов за две недели. Как это вообще возможно?
– Предстоящая третья неделя, заключительная, будет самой сложной. В этот период закладывается физика – очень важный для меня момент. Я делаю акцент на кардиоподготовке, технических вещах. Очень люблю это делать, поскольку являюсь очень педантичным человеком. Мне важно, чтобы все было четко, по полочкам.
– Есть ли в программе особые упражнения, свойственные только вам?
– Да, они могут быть разными. Самое важное – цель. Для чего ты их вообще делаешь, и что они тебе дают? Надо обращать внимание на свои собственные задачи, что хочешь развить. Потом от этого и надо плясать. У меня нет стандартной подготовки. Какие-то упражнения я использую при подготовке сейчас, но через год их может и не быть. Идет постоянный процесс развития. Ты идешь по ступенькам вверх, улучшая навыки.
– Недавно вы выкладывали фотографии в Instagram, где делали упражнения из йоги.
– Это не йога, а джансу. Мне показал это тренер по физподготовке.
– А медитации делаете?
– Когда ты в тренировочном процессе, это и есть своего рода медитации. Ты чувствуешь свое тело, энергию и заряжаешься.
– К скольким годам вы пришли к четкому пониманию, на что именно направлено то или иное упражнение?
– Наверное, углубился в подготовку после того, как за один сезон у меня было сразу три травмы паха. Тогда я познакомился со своим финскими специалистами, есть у меня ледовый тренер и отдельно – по физподготовке. Тогда я стал больше тренировать глубокие мышцы спины и пресса, взглянул на свое тело под другим углом. Важны и внутренняя и внешняя мускулатура – не только поднимать штангу, но и делать другие упражнения. Например, я обожаю гимнастический мяч. С ним я разминаюсь и делаю много других упражнений.
– Как отдохнули?
– Шикарно. Очень любим бывать в Италии: Капри, Позитано, Амальфи – просто потрясающе.
Во время игр подсказывал Гаврикову на английском
– Владислав Гавриков пришел перед серией с «Бостоном». Он сразу вписался в коллектив?
– Влад так хорошо влился к нам в команду. Организовалась хорошая общая компания вместе с его женой Настей, которая нашла общий язык с Олей и Алисой. Гавриков сам по себе замечательный парень, хороший защитник. Здорово вместе с ним было играть, к сожалению, всего два матча. Ничего страшного.
– На русском ему подсказки давали?
– Я и не вспомню уже. Скорее всего на английском. Смотрю за игрой, а не слежу за тем, кто находится из защитников рядом.
– Вы говорливый вратарь?
– Да, я много разговариваю. В плей-офф это не так помогает, поскольку никто моих слов не слышит. Настолько арены становятся шумными и громкими, что из ребят ни до кого не докричишься.
– Изначально по своему приезду в Северную Америку много общались?
– Я и в России это дело любил. Когда же приехал в Америку, то сначала только по-русски и говорил. Меня никто не понимал. Думали: вот стоит придурок русский, чего-то там разговаривает. Ха-ха. Со временем я выучил английские термины и начал ими оперировать.
– Не пытаетесь на льду подколоть или зацепиться языками с кем-то из русских игроков, выступающих за другие команды? Говорят, так любил делать Петерис Скудра, когда выступал в НХЛ.
– Нет, я, наоборот, очень закрыт и ни на кого не обращаю внимания. Когда же пытаются заговорить со мной, то полностью игнорирую этих людей. На мне будто кирпичная стена висит. Пытаюсь ни в какие потасовки не ввязываться. Я сфокусирован только на ловле шайб.
– Вы же со Скудрой еще в Новокузнецке пересекались.
– Он любит это дело. Мы вместе с ним играли в «Металлурге», я тогда был вторым вратарем. У меня с Петерисом сложились хорошие отношения. Многому у него учился. Скудра – интересный человек.
– Российские ребята, как правило, славятся своей молчаливостью. Откуда у вас взялась тяга к общению на льду со своими защитниками?
– В раздевалке или где-то еще меня особо не слышно. Включаюсь только на льду, пытаюсь помочь защитникам, что-то подсказать. Мне с моей позиции все видно.
– Как воспринималось ваше постоянное общение в раздевалке с Панариным на русском?
– Абсолютно нормально. У нас есть ребята из Финляндии, были шведы. Между собой общаются на родном языке. В этом нет ничего страшного.
– В НХЛ есть клубы, где такой порядок вещей запрещен. Кажется, в «Филадельфии».
– Нет, когда мы там играли вместе с Ильей Брызгаловым, то спокойно общались на русском. И здесь уже в «Коламбусе» с Колей Жердевым.
– Никита Щербак рассказывал, что в «Монреале» было все совсем не так. Им запрещали общаться на русском.
– Может, это было сделано в какой-то шутливой форме? Без строгости и каких-то штрафов. Ребята, бывает, так прикалываются. Говорят, чтобы все общались только на английском.
– На чемпионате мира ваш уже бывший одноклубник по «Коламбусу» Пьер-Люк Дюбуа рассказал, что Панарин вполне нормально болтает по-английски.
– Артем все понимает, поскольку уже четыре года отыграл в НХЛ. Наверное, ему еще сложно изъясниться так, как того он сам хочет. Сужу по себе, на определенном этапе ты понимаешь, но выразить четко свою мысль не можешь. Это сложнее.
– После того, как Панарин поменял агента, то дал свое первое в истории интервью на английском. Мы были шокированы.
– По-моему, у него не очень получилось. Ха-ха. Но это пока было его первое и последнее интервью.
– Это не ваша была идея, чтобы Панарин перешел от Дэна Мильштейна к Полу Теофаносу?
– Нет, Артемий – взрослый парень. Он сам принимает решения. Я не могу лезть в его жизнь и как-то влиять на него.
– Вы же в курсе, что Теофанос то ли был, то ли до сих остается агентом ЦРУ, и в свое время участвовал в военной подготовке афганских моджахедов?
– Я не хочу распространяться по этой теме. Не знаю, какие Пол действия предпринимал и дела имел где-то еще. Меня с ним связывают чисто бизнес-отношения, касающиеся хоккея. Он мне сильно помогал с самого первого дня, как я только приехал в Северную Америку. На нем было все. Оле тогда еще американскую визу не давали. И, допустим, перегорел свет, то я звонил агенту, и он решал вопрос. Все бытовые нюансы были на нем. По мере моей карьеры это так и идет. Пол всегда находится рядом и подаст мне руку помощи, если надо.
– Можете назвать его близким другом?
– Да, я очень хорошо к нему отношусь. Я у него многому по жизни научился. Это надежный человек, на которого можно положиться.
– Про Теофаноса говорят, что он решает проблемы по щелчку пальцев.
– У него много связей. Уважаемый человек и в Америке, и в России. Я с этим высказыванием согласен.
Мы с Тортореллой орали друг на друга. Он это поощряет
– Хотелось бы узнать побольше о главном тренере «Коламбуса» Джоне Торторелле, поскольку из предыдущих интервью так и не понятно ваше отношение к его персоне. С одной стороны вам импонировала его прямота, с другой – не нравилась импульсивность. Какое у вас о нем итоговое мнение?
– Такое, как вы и сказали. Не могу сказать, что я люблю Тортореллу. Но и не могу сказать, что я его ненавижу. За те три-четыре года, которые мы работали вместе, многому у него научился. Что-то мне нравится, что-то – нет, но это тренер, находящийся на своей позиции. Он ведет себя так, как считает правильным и нужным. Я то же самое делаю, находясь на собственной позиции. Когда взаимоотношения переходят грань, отделяющую игру от личного, то это уже перебор. Начинаются разговоры на повышенных тонах, конфликты.
– Ряд тренеров, считают, что вратарь – это представитель индивидуального вида спорта, поэтому его вообще не надо трогать. Так часто делал Илья Воробьев. Торторелла – обратный пример.
– Я с этим согласен. На вратарей оказывается более серьезное психологическое давление. При всем уважении к главным тренерам скажу, что они совсем не понимают вратарского ремесла. Видят только одно – отбил ты или пропустил. И все! Главный тренер не может тебе что-то конструктивно подсказать, потому что никогда не был на твоем месте. От этого идут все проблемы.
В «Колорадо» раньше главным тренером был Патрик Руа. Он мог конструктивно поговорить с Семеном Варламовым, поскольку понимал, о чем тот думает. Когда же тебе начинают на что-то указывать, то ты видишь, что он ничего не понимает. Тогда и вскипают эмоции. Иногда ненужные. Но в то же время надо понимать, что вратарь не может быть обособленным человеком в команде. Он от нее зависит целиком и полностью. Вратарь не может играть только на себя и будет делать все для общей победы. Когда тебя начинают критиковать, то это получается только лишним. Или если идет разбор полетов и на первый план ставят вратаря, то такой подход никому не нужен. Голкипер не может спрятаться за кого-то и сесть на лавку после допущенной ошибки. На тебя направили камеру, прямо в лицо. Еще и болельщики тычут пальцем.
– Это же тяжело.
– Привыкаешь. Ха-ха. С другой стороны, сделал сэйв, на тебя так же наводят камеру крупным планом и уже все хлопают.
– Смотреть за пресс-конференциями Тортореллы очень интересно. Из него харизма так и пышет. Он и пошутить любит, и жестко, иногда и с нецензурной бранью. Может кого-то из журналистов оборвать. В раздевалке он себя так же ведет?
– Он поощряет внутренние, личностные качества игроков. Джон не из тех людей, которые любят, чтобы в одном эпизоде все посмеялись, а в другом – погрустили. Он хочет, чтобы ты был самим собой и говорил, что думаешь. Мы с ним не раз на повышенных тонах общались. Орали друг на друга. Торторелла это поощряет. Он любит, когда люди не держат свои мысли в себе, не шепчутся где-то за спиной. Если что-то накопилось друг к другу, то необходимо высказаться как мужик мужику. Сказали все в лицо и поехали дальше.
– Исключительно один на один?
– Бывало и при команде. Он нормально к этому относится и не будет строить тебе потом какие-то козни потому, что ты наорал при всех на тренера. В этом его большой плюс. Бейся, делай все для победы на льду, а вещи, которые происходят в быту, неважны. Другие тренеры наоборот обращают внимание на такие мелочи. Это забирает много энергии. С таким я тоже сталкивался.
– В минувшем сезоне была памятная ситуация с вашей внутриклубной дисквалификацией, когда вы после замены в игре «Тампой» ушли в раздевалку до конца матча. Считаете себя правым?
– Сложно сказать, был я прав или нет. Весь сезон присутствовало определенное напряжение в наших отношениях. Происходит много ситуаций, о которых никто не узнает, если ты их не подсветишь. Например, я бы ушел в раздевалку, но никто об этом потом ничего не сказал. Народ бы и не узнал.
Я не считаю в той ситуации себя полностью правым. Но и виновным не признаю. Так получилось. Я сказал, что не люблю проигрывать, а то, как команда действовала с «Тампой» – просто не мог на это спокойно отреагировать.
«Коламбус» усилил сборную России после первого раунда плей-офф
– В этом году вы в сборную не приехали, а за чемпионатом мира следили?
– Очень мало. Смотрел два периода полуфинального матча с финнами.
– Были в шоке?
– Да, к сожалению. Но надо отдать должное финской сборной. Эти ребята ложились лицом под шайбу. Команда сплотилась в единое целое. Нельзя сказать, что финны играли очень круто. Они действовали самоотверженно, и в их глазах читалась страсть, был виден огонь. Наша сборная тоже играла здорово, грамотно, много создавала, но забить не получилось.
– Ваше отношение к отставке Воробьева?
– Я не могу что-либо комментировать, поскольку с ним никогда не работал, когда он занимал пост главного тренера. Уже три года не был в сборной. Не знаю, какая там атмосфера и что внутри происходит. Ничего толком сказать не могу.
– Почему вы не приехали этой весной, из-за истекающего контракта?
– В команду уже был приглашен Андрей Василевский. Никто, думаю, ни с кем не созванивался. Все было понятно. «Коламбус» неплохо усилил сборную России после первого раунда плей-офф. Ха-ха.
– После завершения вашей серии с «Тампой» Панарин на рукопожатии подколол Кучерова.
– Это была шутка. Все знают Артемия. Не стоит воспринимать этот поступок серьезно и раздувать из него что-то большое.
– Нам интересно, сказали вы что-то подобное Кучерову или Василевскому?
– Нет, я никого не подкалывал. Просто сказал «спасибо за игру». Хотя мы с Панариным были рады победе и проходу в следующий раунд. Ведь в нас никто не верил. Это добавляет энергии, и радость получается еще слаще.
– Всегда интересно, как игра воспринимается с позиции вратаря. Вы же ведь в статике находитесь все 60 минут и видите всю площадку. Тактические нюансы подмечаете?
– Мне все равно. Стараюсь читать игру, смотреть, что происходит. Не обращаю внимания на тактику, а пытаюсь предугадать, куда пойдет шайба в следующий момент, и к этому готовлюсь. Все уже идет как по нотам. Следишь за тем, как развивается атака, кто находится на дальней штанге, кто открывается под синей линией. И соответственно на эти вещи реагируешь. Мне надо всегда находиться на шаг впереди.
– Предыдущий вопрос был задан потому что у вас, возможно, есть свое видение того, почему сборная России проиграла финнам?
– Я не люблю, когда начинают перемывать косточки и говорить, что сделай так или эдак, то все сложилось бы по-другому. Есть тренерский штаб, отвечающий за подготовку к матчу. Проводится скаутская работа, смотрят на сильные и слабые стороны соперника. Но после этого калитка закрывается и начинается игра. Ты не знаешь, что произойдет. Этим хоккей и интересен. Не важно, какой состав на бумаге. Выходят играть две команды друг против друга. Кто больше забьет или меньше пропустит – тот и победит. Вы сами являлись свидетелями того, как нам удалось пройти «Тампу». Какая у соперника была команда, сколького от нее ждали! Наши ребята, к сожалению, в такой же ситуации уступили финнам. Все может случиться. Рикошеты, промахи. Контролировать все полностью ты не можешь.
Инициатива по увеличению ворот – глупость
– Нынешний плей-офф НХЛ был очень богат на крупные сенсации. У вас есть этому объяснение?
– Знаете, есть конкурс прогнозов на официальном сайте НХЛ. Так вот, после первого раунда запустили все снова, поскольку уже никто не угадал. Что касается вылета фаворитов, то в этом и заключается интерес к хоккею. Никто и ничто не даст изначально гарантии, что ты пройдешь дальше. Какой бы у тебя ни был состав. Тем более лига сейчас подравнивается. А насколько было интересно смотреть плей-офф? До последнего не знаешь, как все закончится. Были матчи, когда команда вела 3:0 и проигрывала 3:4. Или сравнивают счет на последних секундах и потом побеждают в овертайме. Сценарии вообще было невозможно предугадать.
– Сезон получился рекордным по количеству волевых побед. Это может быть связано, например, с уменьшением экипировки вратарей или чем-то еще?
– Да, сейчас вратарям стало тяжелее. Лига поощряет атакующие действия, прогресс движется именно в этом направлении. Мне понятно, почему так происходит. Но я нахожусь на другой стороне от этого «прогресса».
– Вы выражали неудовольствие по поводу уменьшенных размеров вратарской амуниции.
– Да, потому что нам дали новые нагрудники только в сентябре, когда уже открылись лагеря. До нас эту экипировку никто не протестировал. Были там уязвимые места, когда шайба попадает просто в ткань, и у тебя появляются синяки. Через месяц ты чувствуешь, что начинаешь бояться шайбы. Все идет на инстинктах. Ты не можешь приказать себе не бояться. Из-за этого теряешь долю секунды, раз и уже не успел среагировать.
– По ходу сезона преодолели этот комплекс?
– Я взял прошлогодний нагрудник и тренировался с ним. Мне это здорово помогло не сломать рефлексы. Свою «рубашечку» использовал только в матчах. По ходу игр на твою долю приходится меньше бросков, чем на тренировках, и не все они приходятся в грудь. Плюс во время матчей у тебя уровень адреналина более высокий, поэтому всего не чувствуешь.
– Вратари предупреждали, что у них из-за более уязвимой экипировки будет больше травм. Вам повезло?
– Синяков у ребят было очень много.
– Профсоюз отстаивает ваши права?
– Эх, не знаю, по ходу сезона модели как-то улучшают, модернизируют. Сейчас я взял новый нагрудник, там добавили больше защиты на руки. Вся суть была в том, что первоначально нашу амуницию никто не опробовал в деле, и мы стали первопроходцами. Но я понимаю, зачем это делается. Зрители хотят видеть забитые голы. Когда счет в матче 0:0 – скучно. Хотя, для меня – весело.
– Вы помните, что в 2015-м на собрании генменеджеров обсуждался вопрос по увеличению ворот. Как вы на это смотрите.
– Конечно, слышал. На мой взгляд – это большая глупость. Игра потеряет всю свою динамику. Только представьте, сколько новых рекордов будет установлено. Это же будет совсем другой вид спорта.
– Вы же смотрели хоккей прошлых лет. Вратари в старой форме казались совсем маленькими.
– Да. Но там и шайбу особо выше щитка никто не поднимал.
– Вы можете себя представить в той эпохе?
– Нет, не вижу себя в этом. В то время люди были самоотверженные. Сейчас у нас защищена голова, все тело. Конечно, бывают синяки, но это не сравнить с тем, что переживали вратари того времени.
– Считается, что нынешнее вратари не только габаритнее, но и намного сильнее физически, обладают лучшей реакцией и технически намного более мастеровиты.
– Это то же самое, что например, сравнивать старые компьютеры с нынешними. Процесс совершенствования вратарского мастерства непрерывный. Думаю, лет через 15 голкиперы будут еще более дисциплинированные, быстрые, ловкие. У полевых игроков и вратарей идет постоянная эволюция.
– Бывший вратарь Стив Валикетт, выступавший в НХЛ и КХЛ, считает, что уменьшение вратарских трусов и щитков – наоборот – помогает голкиперам играть лучше.
– Я согласен с этим мнением. Моим щиткам можно добавить 1 – 1,5 дюйма. То же касается и трусов – по регламенту можно взять на один размер больше. Но когда форма облегает, ты чувствуешь лучше тело. Уменьшение вратарской формы заставляет тебя быть лучше физически. То есть ты ловишь уже не за счет формы, а за счет своих навыков, атлетизма. Чем меньше форма тебе мешает, задевает друг об друга, тем более подвижен и быстр ты становишься на льду.
– Сейчас большое количество шайб залетает при горизонтальном переводе. Вы заметили, что команды стали отдавать больше поперечных передач?
– Конечно. Любое смещение угла атаки – и шанс забить возрастает.
– Вы чувствуете, что вам больше нужно перемещаться вдоль ворот?
– Здесь важно, чтобы и команда тебе помогала. А так, конечно, постоянные перемещения с одного угла на другой, броски сходу – это очень тяжело.
Челлендж против Ярушина проведем в Новосибирске
– В последнее время вы стали более медийным человеком. Вы снова будете участвовать в вызове актера Станислава Ярушина «Достать Бобровского». Почему выбрали Новосибирск?
– К сожалению, в моем родном Новокузнецке сейчас нет команды КХЛ. Поэтому выбрали ближайший к нему город, где она есть. Там живет много новокузнечан.
– Если будет локаут, где вас ждать? В СКА или «Кузне»? Кто-то ведь едет и в ВХЛ.
– Пока не готов на этот вопрос ответить. Когда произойдет это, тогда и буду решать.
– Вы недавно сказали, что с 21-летнего возраста у вас есть личный психолог. Зачем он вам?
– Для своего развития. Есть вещи, нюансы, особенно в моей профессии. Но сейчас я бы не сказал, что очень тесно работаю, как раньше. Сейчас я нахожусь на таком этапе, что сам знаю лучше себя. Конечно, хорошо когда рядом есть люди, которых можно спросить, они знают тебя, твой процесс подготовки, этапы карьеры, личность. Но сейчас я сам себе психолог.
– Как часто вы общались раньше?
– Четкого расписания не было. Встречались, может быть, раз 5-7 за сезон. Переписывались. Не могу сказать, что это было как тренировка. Психология – тонкая специфика.
– Это был российский специалист?
– Нет, это был человек из Зальцбурга. В Коламбусе был хороший специалист. Мы общались на английском, но общение протекало нормально. Если что, можно было переспросить.
– Вы работали с Йеном Кларком – одним из самых известных тренеров вратарей Северной Америки. Можете сказать, что он как-то повлиял на вас?
– Безусловно. Он очень помог мне, особенно в начале нашей работы. Отрабатывали в «Коламбусе» очень многие элементы. Йен – требовательный, любит хорошую упорную работу. Сезон очень насыщенный, приходилось выискивать время.
– Удивило, что его заменили на Мэнни Легаси?
– Мэнни – тоже отличный человек и специалист. Если Кларк требовательный, постоянно давит, заставляет тебя работать, то Мэнни наоборот. Это для меня тоже было плюсом, я из «горячей точки» перешел в «холодную». Легаси дает тебе свободу, если тебе что-то нужно, он всегда тебе подскажет. У меня были с ним замечательные отношения. Интересен он и как тренер.
– Наверное, Кларк был больше подкован по технике?
– Да, основной упор он делал именно на это. Все было разложено по полочкам. У Мэнни нет никаких полок. Просто играй и лови шайбу.
– Когда вы приехали в «Филадельфию», переучивались на версию VH (согнутая нога у ближней штанги). Она тогда была очень популярной.
– Мы как раз с Кларком начали ее учить. В «Филадельфии» играли еще knee down, когда одна коленка была у штанги.
– И как тяжело вам дался переход?
– Нелегко. С точки зрения физиологии непросто встать в эту позицию, она очень неудобная. Идет очень большая нагрузка на голеностоп, на колено. Да еще надо вставать так, чтобы закрывать все пространство. Если закроешь 98 процентов ворот в углу, они в эти два процента попадут. Например, очень хороший бросок у Стэмкоса, шайба летит вверх хорошо. У Панары хороший бросок тоже.
– Страшно против него играть?
– Да нет, чего мне боятся.
– Можете назвать трех самых хитрых игроков? Кто может посадить вратаря, убрать на ложном замахе.
– Да все. По-другому ты сейчас просто не забьешь. Кейн очень хорошо обманывает. Если честно, мне без разницы, кто и что делает. Мне главное делать свою работу. И неважно, какие у него финты, какое мастерство.
– Считается, что вратари НХЛ выходят на свой пик к 30 годам, потому что они очень хорошо знают лигу, выделяют любую индивидуальность в любой команде, знают, что тот или иной игрок может сделать, на что он способен.
– Я не полагаюсь только на знания. Игроки так же развиваются, учат новые финты. Глупо надеяться, что он всегда бросал туда и сейчас тоже туда бросит. Я надеюсь только на себя, я читаю игру, стараюсь предвидеть, что будет дальше. Мне главное занять правильную позицию, переместиться быстрее шайбы, чтобы я грудью все закрыл, а игрок бросил прямо в меня или шайба прошла мимо.
Бобровский – самый надежный российский вратарь в нхл за последние пять лет
За последние пять лет в НХЛ Сергей Бобровский провел 24 матча на «ноль» – больше, чем любой другой российский вратарь за этот период. Также новоиспеченный голкипер «Флориды» является лидером по общему количеству матчей (278) и по коэффициенту надежности (2,50), а по проценту отраженных бросков (91,9) делит первое место с Андреем Василевским из «Тампы».
Источник: «Спорт-Экспресс»
