Декарбонизация является флагманской идеей в развитии европейской энергетики на протяжении многих лет. Именно на достижение этой цели направлен огромный массив программных документов и решений Еврокомиссии. Однако практическая реализация этой генеральной линии показывает удивительную терпимость к угольной генерации вообще и к бурому углю в особенности. Последние редакции национальных планов в области энергетики и климата не сообщают о закрытии таких станций в странах, где традиционно опираются на этот ресурс. После 2030 г. останутся в активе более 60 ГВт угольных мощностей, что резко диссонирует с выполнением парижских решений по климату.

Под воздействием установок руководства ЕС и общих «зеленых» настроений в обществе структура энергогенерации в регионе за минувшее десятилетие существенно изменилась. При относительно стабильном уровне атомной и газовой генерации доля возобновляемых источников энергии (с учетом гидроэнергетики) выросла с 21% в 2008 г. до 32% в 2018 г.

Но угольные электростанции не спешат сдавать свои позиции. И если сжигание каменного угля энергетиками все-таки сократилось (доля таких станций снизилась с 15% от общей генерации в 2008 г. до 10% в 2018 г.), то лигнитовые станции лишь незначительно уступили свою долю – с 11% до 9% за тот же период. От структуры и динамики выработки электроэнергии в регионе во многом зависит достижение одного из ключевых приоритетов Евросоюза – снижение выбросов СО2 на 40% к 2030 г. (с возможной корректировкой до 50% и даже 55% ). Однако с 2014 по 2017 гг. выбросы двуокиси углерода в ЕС не только не снизились, но выросли на 2,8%.

Всего же за минувшее десятилетие выбросы от электростанций, работающих на привозном каменном угле, сократились на весьма внушительные 38%, в то время как лигнитовые сократили свою эмиссию за тот же период лишь на 14%.

Бурый уголь удерживает свои позиции в силу двух ключевых причин: это не импортный, а собственный энергоресурс, а цена 1 кВт‧ч электроэнергии, полученной при его использовании, по-прежнему остается самой низкой.

Одним из экономических инструментов, призванных изменить поведение участников рынка в пользу использования более экологичных топлив, стала Европейская система торговли квотами на вредные выбросы (EU ETS). Анализ динамики выбросов по отдельным секторам в рамках EU ETS окончательно расставляет все по своим местам, избавляя от иллюзий, что эта система борется с любыми источниками вредных выбросов во имя высокой цели защиты климата. Отнюдь. За десять лет работы системы наибольшее сокращение вредных выбросов отмечено в генерации на каменном угле (-35,6%) и газовой генерации (-20,4%), в то время как эмиссия от сжигания бурого угля снизилась лишь на 7,4%. На этом фоне промышленные предприятия, на долю которых приходится 40% общей эмиссии в EU ETS, свои выбросы практически не сократили, а авиапредприятия и вовсе увеличили.

Ответ на вопрос, отчего в одних секторах системы происходит заметное снижение выбросов, а в других нет, достаточно прост. Операторы топливных электростанций с 2013 г. не получают бесплатных квот на выбросы, приобретая их на аукционах. Некоторое количество бесплатных квот все еще выделяется восточноевропейским государствам для модернизации их энергетики, что во многом объясняет сохранение в этих странах высокой углеродоемкости. На этом фоне принципиально иначе дело обстоит с промышленным сектором ЕС, выбросы которого до сих пор на 90% покрываются бесплатными квотами. До 2020 г. также не платят за квоты и авиапредприятия.

Освободив свою промышленность и авиацию от платы за выбросы, все влияние EU ETS преимущественно сосредоточено на сокращении выбросов лишь в двух секторах энергетики: это электростанции, работающие на природном газе и каменном угле. Оба эти энергоресурса являются в основном импортируемыми, то есть истинная мотивация здесь – дополнительное финансовое бремя и сдерживание спроса в этих сегментах с целью снижения импортных закупок каменного угля и природного газа, а не декарбонизация всей энергетики и экономики Евросоюза как таковая. Собственный энергоресурс – лигнит – остается практически неприкосновенным. Выбросы промышленных и авиационных предприятий тоже никого особенно не тревожат.

Общая политика руководства ЕС в области энергетики и сбережения климата, а также введение углеродных налогов во многом послужило толчком к разработке национальных программ по закрытию угольных станций. Но и здесь налицо ярко выраженная избирательность и разность подходов. Германия отодвинула для себя этот срок на 2038 г., в то время как многие западноевропейские страны намерены полностью ликвидировать этот сегмент в период до 2030 г. Восточные страны «угольного пояса» во главе с Польшей вообще ничего не сообщают о сроках закрытия своих станций, работающих на каменном угле.

Что касается лигнитовых станций, то их также ждет долгая жизнь: тот же срок работы до 2038 г. сохраняется у крупнейшего эмитента Германии, а все прочие страны, на чью долю приходится в совокупности около половины всего европейского «лигнитового» энергопарка (Польша, Чехия, Греция, Румыния, Словения, Болгария), молчат о возможной дате закрытия.

Детальное представление о перспективах сохранения угольной генерации в Европе дают регулярно обновляемые по решению Еврокомиссии национальные энергетические и климатические планы стран-членов ЕС (National Energy and Climate Plans, NECPs).

В итоге согласно совокупным национальным планам стран ЕС в области энергетики и климата к 2030 г. в Евросоюзе должно остаться около 60 ГВт угольных мощностей против текущих 152 ГВт. Однако для выполнения Парижских соглашений по климату европейским странам к этому моменту необходимо вовсе исключить сжигание угля на своих электростанциях. Таким образом, национальные планы стран-членов ЕС однозначно свидетельствуют, что эта культовая для ЕС цель достигнута не будет. Кроме того, планы и реальная практика далеко не всегда совпадают, на деле разрыв с целевым ориентиром может оказаться более существенным.

Скрупулезный мониторинг компании Europe beyond Coal («Европа после угля») отслеживает судьбу каждой угольной станции большой Европы. Согласно последним данным с января 2016 г. в регионе закрыты 29 угольных станций, еще 32 объявили о своем закрытии, продолжают действовать 260. На настоящий момент нет никаких данных об остановке электростанций общим объемом 105 ГВт.

Чтобы дополнить противоречивую картину европейской декарбонизации с ее лояльностью к бурому углю, добавим, что в настоящий момент на разных стадиях согласования находятся проекты по строительству новых угольных станций общим объемом 5,6 ГВт, из которых 4,6 ГВт рассчитаны на использование лигнита. Только в одной Польше строятся пять таких станций.

Столько сказано, написано и сделано в Евросоюзе о необходимости сокращения топливной генерации и безальтернативности «зеленой» энергетики, что сомневаться в этом просто неприлично, а разбираться в деталях – тем более. При этом бурый уголь остается практически неприкасаемым, а система торговли квотами борется не столько за сохранение климата, сколько за снижение внешних закупок природного газа и каменного угля.

Уже сейчас понятно, что Евросоюз не выполнит целевой ориентир Парижского соглашения по выбросам, но к 2030 г. за это отвечать придется уже новому поколению чиновников. Крупная промышленность, будучи основным эмитентом вредных выбросов, почти свободна от этих платежей, а все финансовое бремя декарбонизации лежит на рядовых потребителях. Угольные страны ЕС получают значительную поддержку для модернизации своей энергетики без каких бы то ни было обязательств со своей стороны. Финансы, аккумулированные в углеродном и «зеленом» секторах энергетики ЕС, уже настолько велики, что обеспечивают их дальнейшее устойчивое развитие. И это далеко не полный список противоречий и странностей.

https://coal-liza.livejournal.com/64353.html?utm_source=fbsharing