В 2019 году объем добычи угля в Кузбассе сократился впервые за последние 20 лет. Падение может продолжиться на фоне снижения потребления ископаемого топлива в Европе и Китае. Cтарший научный сотрудник РАНХиГС Татьяна Ланьшина рассказала Plus-one.ruо том, как добыча угля завела Кузбасс в тупик развития.

Те, кто покинул Кемеровскую область в начале 2000-х годов, не помнят здесь угольных разрезов: с советских времен и до начала XXI века добыча велась в основном в шахтах. С тех пор ситуация изменилась. Добыча открытым способом обходится дешевле, поэтому только в городе Киселевске, где 88 тысяч жителей, сейчас насчитывается девять угольных разрезов. Если посмотреть на карту, то видно, как город буквально зажат между участками добычи.

Добыча угля — это взрывы и шум работающих БелАЗов, висящая в воздухе угольная пыль, серый, а иногда и почти черный снег, десятилетиями самовозгорающиеся, тлеющие и горящие отвалы, заброшенные шахты и исчезающая тайга. Местные жители не могут продать свою недвижимость и переехать в другой регион: из-за тяжелой экологической ситуации их дома никому не нужны. Переселения за счет государства или угледобывающих предприятий (все они, кстати, частные) добиваются не многие. Доходит до абсурда: в 2019 году жители Киселевска попросили убежища у премьер-министра Канады Джастина Трюдо. Так они привлекли внимание к тому, что в нескольких метрах от их домов горела (и продолжает гореть) заброшенная угольная шахта. 14 апреля губернатор Кемеровской области Сергей Цивилев ввел режим чрезвычайной ситуации в некоторых районах в связи с возгоранием горных отвалов.

Неудивительно, что Кузбасс входит в топ-5 регионов России по миграционной убыли. По данным Росстата, в 2019 году из Кузбасса уехали 16,5 тыс. человек, больше — только из Омской и Саратовской областей (17,6 и 19 тыс. человек соответственно).

Зарплата работника угольного разреза составляет 30-40 тыс. рублей в месяц, что по местным меркам неплохо, но далеко не так много, как в советских реалиях, и не так много, чтобы рисковать жизнью и здоровьем.

Хорошим тоном для добывающего сектора (в том числе в России) стало проявление социальной корпоративной ответственности. Эту нарастающую тенденцию трудно полностью игнорировать. Даже угольные компании Кузбасса вынуждены финансировать образовательные и культурные проекты, строить дороги и благоустраивать территории. Однако при этом они по-прежнему пользуются множеством преференций.

Например, используют дороги общего назначения для перевозки угля и быстро приводят их в негодность. В поселке Апанас единственную дорогу угольщики пытались забрать под новый разрез. Угольные компании с легкостью получают в свое пользование сельскохозяйственные земли, часто на расстоянии нескольких километров от населенных пунктов. Выручка РЖД от каждой погруженной тонны угля в разы меньше, чем от любых других грузов — металлов, нефти и нефтепродуктов, леса, зерна и т.д. Уголь обеспечивает всего 20% дохода РЖД, но при этом на него приходится 44% ее грузооборота.

Все это — преференции добывающим компаниям, низкие зарплаты рабочих, отсутствие необходимости компенсировать экологический и социальный ущерб — обеспечивает низкую стоимость российского угля на мировых рынках и позволяет наращивать его экспорт. Однако это никак не помогает развитию региона.

В Кемеровской области самая высокая плотность населения в Сибири и на всей территории России восточнее Урала: на 1 кв. км приходится почти 28 человек. Регион входит в пятерку самых урбанизированных — на селе здесь живет всего 14% населения. Казалось бы, в Кузбассе должны активно развиваться городская среда, малый и средний бизнес. Но нет.

Около 37% валового регионального продукта создается в секторе добычи полезных ископаемых. Кузбасс поставляет более половины всего российского угля. Это предоставляет угольным компаниям большую свободу действий, ведь во многих населенных пунктах они — едва ли не единственный работодатель.

По данным Росстата за 2018 год, на 10 тыс. человек в Кузбассе приходится всего 111 малых и средних предприятий. В соседних Новосибирской и Томской областях — соответственно 279 и 199, в среднем по России — 181. Карьерные возможности для молодых ограниченны, особенно если им не хочется работать на угольном разрезе. Общественные и креативные пространства в кузбасских городах почти отсутствуют. Чтобы выпить кофе, сходить в кино, погулять по обустроенным улицам, — словом, за всеми городскими удовольствиями — молодые люди из небольших городов Кузбасса вынуждены ехать в Кемерово или в Новокузнецк.

Получается замкнутый круг: преференции отрасли объясняются тем, что уголь играет колоссальную роль в экономике Кузбасса. Но пока угольная отрасль остается ключевой для региона, социальная ситуация и окружающая среда деградируют. Человеческий капитал уплывает в другие регионы и за границу, инвесторы не проявляют интереса к развитию альтернативных отраслей, малый бизнес не имеет шансов пустить корни из-за отсутствия платежеспособного спроса. В таких условиях добыча угля и дальше будет оставаться главной работой жителей Кузбасса, имеющей мало реальных альтернатив.

Это имело бы смысл, если бы у угольной отрасли были перспективы развития. Но объемы внутреннего потребления угля давно стоят на месте. Рост происходит исключительно за счет экспорта. При этом Европа, которая импортирует более половины российского угля, сокращает свою зависимость от самого грязного вида ископаемого топлива и в ближайшие годы намерена почти полностью от него отказаться.

Россия намерена наращивать поставки в Азию. Но и ее ждет существенное снижение потребления угля из-за экологического кризиса и давления со стороны мирового сообщества. Пандемия COVID-19, вызванные ею экономический спад и снижение потребления энергии только ускорят процесс: с января 2020-го в Китае многие электростанции, работающие на ископаемом топливе, не загружены. Если ситуация не изменится, наименее эффективные угольные электростанции начнут выводиться из эксплуатации.

О том, как будут жить более 2,5 млн человек в Кузбассе после заката угольной эры, пока никто не задумывается.

Источник: plus-one