В скором времени в свет выйдут мемуары царского и парагвайского генерала Ивана Тимофеевича Беляева. Он был участником Первой Мировой, Гражданской и Чакской (в Южной Америке) войн.
Сегодня, когда благодаря американским санкциям, Россия вновь налаживает дружеские отношения с латиноамериканскими государствами, как нельзя кстати вспомнить историю Республики Парагвай.
Ведь ещё задолго до Украины, Сирии, Ливии и Сербии англосаксы использовали те же самые «революционные» технологии на государствах Южной Америки.
«История знает не один кровавый пример того, как страны, которые осмеливались нарушить планы могущественных гегемонов мира, жестоко наказывали за попытки развиваться по своему разумению. Просто о таких эпизодах мировой хроники почему-то не любят говорить.
Начнем с событий полуторавековой давности. Что представляет собой сегодняшний Парагвай? Нищее захолустье даже по латиноамериканским меркам. А ведь к 1862 году эта страна была самой развитой страной Южной Америки. Но ее подвергли самому жестокому геноциду.
А дело было вот как. После Наполеоновских войн англичане, как и американцы после 1945 года, начинают экономический передел мира. Побежденные европейской коалицией французы успели нанести смертельный удар по Испанской и Португальской империям, которые владели огромными землями Латинской Америки. Не было тогда еще ни Мексики, ни Колумбии, ни Эквадора с Боливией, ни даже Бразилии, равно как и всех других латиноамериканских стран. Испанцы, например, создавали эти колонии, развивали там промышленность и защищали их рынок от проникновения дешевых английских товаров, от экспансии английского (а, вернее, еврейского) банковского капитала. Но Наполеон, разорив саму Испанию, породил сепаратистское движение в Южной Америке. Под знаменами демократии, на манер французской революции.
Конечно, вожакам сепаратистов на всю эту демократию наплевать было. Просто им, как и главам республик СССР, хотелось самим стать хозяевами в своих вотчинах, самим распределять бюджеты, земельные угодья и собственность, торговать сырьем и жить в президентских дворцах. Это движение охотно поддержали англичане. Южная Америка пережила серию жестоких гражданских войн, отпав и от Испании, и от Португалии. Политическую независимость завоевали — а вот экономически попали в самую полную зависимость. Именно с тех пор латиноамериканцы ассоциируются с опереточными генералами-диктаторами, с нищетой людей, с дикой коррупцией и неразвитостью. Но англичане выиграли: новые государства просто завалили их дешевым сырьем и золотом, покупая у англичан все: и потребительские товары, и машины, и корабли, и оружие, и даже брусчатку для мощения улиц. Все велось по уже хорошо знакомой нам формуле: если мы сегодня за импортный компьютер должны отдать три-четыре тонны нефти, то тогда латиносы за манчестерское сукно отдавали горы леса, золота, хлопка, мяса. Особенно богатели первые люди в Англии — еврейские банкиры клана Ротшильдов. Да и молодые США очень скоро присоединились к этому грабежу. Потом они даже вытеснят британцев из этой части света. Но в середине XIX века британцы и американцы работали сообща.
К тому времени латиноамериканские режимы вовсю воровали, сменялись в переворотах, брали взятки и грабили собственные народы. Но только одна страна стояла особняком: гордый Парагвай — там стала развиваться индустриальная цивилизация, которая никак не служила Западу источником дешевого сырья и бросовой рабочей силы. А ведь Парагвай всегда был самой глухой, самой неразвитой провинцией Испанской империи, в людях которой было больше индейской крови, чем иберийской!
Парагвайцы силой оружия отбили попытку тогда еще молодой Аргентины осчастливить себя демократией. Во главе их с 1810 года стоял Хосе Франсиа, образованный правовед. Именно он стал диктатором Парагвая, отбившим все попытки аргентинцев присоединить страну к себе. А дальше, читатель, мы процитируем статью, которую скачали с сайта газеты «Спецназ России».
«…Естественно, западным приватизаторам это не нравилось, и уже в марте 1820 года был раскрыт инспирированный зарубежными спецслужбами заговор, во главе которого стояли в основном помещики и высшие офицеры. Франсиа реагировал молниеносно. Руководителей заговора расстреляли. Распоряжением верховного диктатора были высланы из страны все граждане Испании и на два года полностью прерваны отношения с внешним миром. За это «мировое сообщество» заклеймило Франсиа как кровавого тирана, хотя на самом деле за годы его правления преследованиям властей подверглись всего около 1000 человек, из них 68 были расстреляны, а остальные отделались тюрьмой или высылкой.
Чрезвычайное положение, введенное после раскрытия заговора, позволило практически покончить с терроризировавшими население преступными шайками. Резкое сокращение импорта компенсировалось расширением отечественного производства… Снижение налогов на производство стимулировало развитие государственной промышленности. В массовом порядке создавались школы. Парагвай стал единственной страной Южной Америки, где существовало всеобщее бесплатное начальное образование.
Располагая неограниченной властью, глава государства ни разу не использовал ее в целях личного обогащения. Жалованье, установленное ему Конгрессом, он сначала урезал, а потом и вовсе от него отказался, предпочитая жить за счет сбережений, сделанных еще до прихода к власти. Неудивительно, что авторитет Франсиа, получившего в конце жизни от народа неофициальный титул — Верховный (El Supremo), был абсолютен. Когда же 13 октября 1840 года, простудившись во время верховой прогулки, 74-летний диктатор скончался, по всей стране люди рыдали так же, как и 112 лет спустя плакала Россия, узнав о смерти другого Верховного, Иосифа Сталина.
После смерти Франсиа во главе парагвайского государства стал другой известный адвокат, сын бедного сапожника, Кар-лос Лопес. Поскольку внешняя угроза к тому времени ослабла, новое правительство открыло границы, установило дипломатические отношения с большинством стран мира и стало бурно развивать международную торговлю…
Быстро развивалась страна и при сменившем скончавшегося в 1862 году К. Лопеса его сыне, Франсиско. Его стараниями Парагвай превратился в самую передовую страну Латинской Америки. В ней были богатые, но не было нищих и почти отсутствовала преступность. Парагвай полностью обеспечивал себя тканями, бумагой, стройматериалами, оружием и боеприпасами. Действовала одна из первых в Южной Америке железных дорог, работала телеграфная связь, национальная валюта была устойчивой, как ни в одной другой латиноамериканской стране, а внешнего долга не было вообще.
Существование южноамериканского государства, не позволяющего себя грабить, подрывало все мыслимые устои. Когда же президент соседнего Уругвая решил последовать этому примеру и ограничить произвол английских и американских корпораций, терпение «мирового сообщества» лопнуло.
Действующий по указке Англии и США бразильский император Педро II 10 августа 1864 года объявил войну Уругваю и захватил его столицу Монтевидео. Так как через этот порт осуществлялась вся внешняя торговля Парагвая, его захват враждебным государством автоматически приводил к экономическому удушению страны.
Президент Лопес был вынужден начать военные действия против Бразилии. Овладев бразильскими пограничными крепостями, парагвайские войска двинулись в южном направлении, чтобы соединиться с остатками армии Уругвая. Успешно начатое наступление провалилось из-за предательства командующего экспедиционным корпусом генерала Эстигаррибии. Изменник завел свой 8-тысячный отряд в ловушку в городе Уругваяна, где тот был окружен и уничтожен 30-тысячной бразильской армией…
1 мая 1865 года Бразилия, Аргентина и оккупированный Уругвай заключили договор о союзе против Парагвая, и в марте 1866 года вторглись на его территорию. Исход войны казался заранее решенным. Страна была полностью отрезана от внешнего мира, ее население составляло 1,4 миллиона человек, в то время как одна Бразилия имела свыше 10 миллионов при неограниченной военной помощи Англии, Франции и США. По планам «Тройственного союза» война должна была завершиться не позже, чем через 3 месяца…
«…Событие, занесенное в знаменитую книгу Гиннесса, по гнусности и лицемерию намного превзошло нацистский террор, но до сих пор успешно замалчивается во всех учебниках истории. С 1864 по 1870 годы мировое сообщество в составе Британской империи, Франции, США, Бразилии и Аргентины истребило 85 процентов населения маленькой латиноамериканской страны Парагвай.
Чудовищная бойня открыто оплачивалась международным банкирским домом Ротшильдов, тесно связанным со знаменитым британским банком «Бэринг бразерс» и другими финансовыми структурами, где традиционно ведущую роль играли соплеменники Ротшильда. Особый цинизм геноциду придавало то, что проводился он под лозунгами освобождения парагвайского народа от ига диктатуры и восстановления в стране демократии. По существу, «мировое сообщество» впервые опробовало здесь схему, в последний раз примененную против Югославии и ныне готовящуюся для России. Реальные же причины, как обычно, оказались сугубо экономическими…»
«…Основная борьба развернулась за крепость Умайту — центральный пункт всей парагвайской обороны, названный за стойкость защитников южноамериканским Севастополем. Многократные атаки интервентов захлебнулись, а несколько их отрядов были разбиты смелыми контрударами парагвайской армии. Тогда бразильское командование решило обойти Умайту с севера. Новая бразильская армия почти год продиралась сквозь джунгли. Не имея свободных войск, Лопес бросил на них отряд женщин. В сражении при Корумбе лихие девчата вместе с гарнизоном крепости полностью разгромили оккупантов, загнав их в болото, где незадачливых вояк прикончила тропическая лихорадка.
Не сумев добиться победы силой, интервенты сделали ставку на измену. Американский посол Уошборн организовал заговор с целью свержения Лопеса. И опять ничего не вышло. Заговор раскрыли, посла с подельниками выслали. Правительство США обещало их наказать и, естественно, соврало.
Пришлось опять штурмовать Умайту. В бой бросали всех, кого могли. Армия интервентов пополнялась бразильскими рабами, которым обещали свободу после окончания войны, иностранными наемниками и бандами боевиков бразильских и аргентинских помещиков. Из Европы и США шел непрерывный поток оружия: новейшие винтовки, пушки и, главное, мощные мониторы с броней, неуязвимой для парагвайской артиллерии. В августе 1868 года после 30-месячной осады Умайта пала. Спустя еще четыре месяца главные силы парагвайской армии были разбиты и оставили столицу страны Асунсьон.
Разгром армии не означал конца боевых действий. Лопес увел остатки своих отрядов в горные районы Кордильер и перешел к партизанской войне. Против оккупантов поднялось все население. Каждую деревню приходилось брать штурмом, после чего всех жителей, включая детей, обычно вырезали…
Последнее сражение парагвайской войны произошло 1 марта 1870 года в ущелье Серро-Кора. В неравном бою отряд Лопеса был полностью истреблен. Последними словами раненого президента были: «Я умираю вместе со своей Родиной!» За шесть лет войны население Парагвая с почти полутора миллионов уменьшилось до 221 тысячи. Из оставшихся в живых лишь 29 тысяч составляли взрослые мужчины, включая стариков и инвалидов. Война закончилась. Воевать стало не с кем.
Лишившаяся половины территории обескровленная страна превратилась в жалкую англо-американскую полуколонию, известную сегодня одним из самых низких в мире уровней жизни, разгулом наркомафии, огромным внешним долгом, полицейским террором и коррумпированностью чиновников. У крестьян отняли землю, отдав ее кучке помещиков, приехавших в обозе оккупантов. Впоследствии они создали партию «Колорадо», до сих пор правящую страной во имя интересов доллара и дядюшки Сэма. Демократия восторжествовала…»
Так была уничтожена парагвайская попытка построить свою, самобытную цивилизацию, которая не вписывалась в планы финансово-ростовщической мафии позапрошлого века — этого предка Вечного рейха.»
