Вы только посмотрите, какой «Март на дворе»! Во всём мире по-весеннему ярко и громко. И хотя вокруг ещё синеют сугробы, на золотых облаках и лошадиных боках уже вовсю отплясывает солнце. А птицы звонко полоскают горлышки небом. С деревенских сараек, где уютно вздыхают невидимые коровы, хрустко обламываются сосульки – сладкие! Они карамельно липнут к нёбу, зубам. Тают во рту прохладой.
А в бабушкином доме тихо-тихо. Только перезимовавшая муха в окошке жужжится. Радуется капающему с сосулек солнцу. Между стёклами пыльным сугробом топорщится вата. Там летняя муха продрыхла всю зимнюю спячку без задних ног. А теперь в окошке тесно и горячо. Будто солнце до горлышка наполнило рамы.
Бабушка пошла ворошкаться в скотнюхе, а тебе разрешила покормить кроликов. Носики у них розовые, мокрые, щекотные, жадно тычутся в твои ладошки, так что ты ухахатываешься! А пока ты играешь с кроликами, бабушка возвращается в дом и вынимает из печки румяный пирог, дымящийся горячим мясным паром. Отрезает ломоть, наливает свежего молочка в твою любимую кружку (на самом её донышке откололась жёлтая эмаль, и получился волшебный остров).
– Садись-ка поешь, – ласковая бабушкина рука пригладила твои косицы, – Потом отпущу погулять.
Ты выносишь кусочек пирога другу Зорику. Тот целыми днями сидит на цепи – бабушкино и дедушкино добро охраняет. Обрадовался! Блеснул на тебя хитрой солнечной искоркой из-под короткого золотца ресниц: любит вкусненькое. Коня Орлика, щиплющего оранжевый от мартовского солнца стожок, ты тоже проведала. Тёплым хлебушком угостила – он взял осторожными бархатными губами.
… И так со всеми картинами Анатолия Брызгунова – они буквально за шкирку утаскивают тебя в свой мир. Родной не только самому художнику, но и тебе! Потому что это мир твоего детства, которое было как лампа дневного света: он выхватывал и окружал нестерпимым сиянием, ослеплял и рождал мельтешение разноцветных фигур и пятен, а нередко – резал глаза и выбивал слёзы.
Там ты шла, нет, летела по солнечно-пятнистому кудрявому маю: ветер касался руки, розовые яблони щекотали взгляд. Они стояли невесомыми облачками на морщинистых ножках. И по-детски загибали пальчики-лепестки – будто загадывали желания.
Там из кипящей благоуханной бездны стонал и причмокивал невидимый скворец. А внутри тебя всё пружинилось, тянулось, звенело – было очень приятно чувствовать своё тело полностью. Как сокращаются мышцы и бежит весёлая кровь. Ощущаемые кожей теплоту и движение воздуха. Фиксируемые сетчаткой разноцветные вспышки весны. Все звуки и запахи.
Там летним утром ты будто выныривала из загадочной глубины сна, как из-под тёмной волны, под которой таится что-то невыразимое и захватывающее – только никак не вспомнить что. Солнце уже скользило по подушке, а в распахнутые окна гомонили счастливые птицы, рассказывая, чему за вчерашний день научились их потешные дети.
Наспех завтракая, ты разгоняла облупленный скрипучий велик. Дорога бежала по полям и походила на детскую книжку, вкусно хрустящую глянцевыми страничками: карамельно-зелёная запутанная трава, акварельные брызги прозрачно-красных маков, душистые лавандовые островки, какие-то чрезвычайно милые невысокие сиреневые пушистики и тонкие ножки цветов с головками цвета засахаренных лимонных корок. Так бы и съела!
Не выдержав, ты бросала велик и заходила в это сказочное карамельное море, чувствуя щекотку колких стебельков и мягких лепестков, усиков и крылышек трудолюбиво гудящих насекомых. Казалось, солнце тоже гудит. И будто это оно так сладко и душисто пахнет.
А ещё ты раскручивалась по небу, так что от страха и счастья даже тела своего не ощущала, будто ты – это тоже небо, а оно, вцепившись в верёвочки качелей, летит вместо тебя под облаками. А внизу тебя ждала упавшая с ноги босоножка и новое счастье – улыбающаяся мама с видом доброй волшебницы протягивала тебе облачко воздушной ваты, разлетающейся сахарным смехом.
А в конце декабря сладко пахло весёлыми снежками и было тихо-тихо – особенной зимней тишиной. С ледяных ворсинок неба безостановочно струилось колкое мерцанье – даже не снег, а какая-то царапающая снежная пыль. Мороз становился всё ощутимее. По улице торопливо плыли сияющие облака человеческих дыханий – прохожие с ёлками подмышкой торопились в тепло своих домов. Один дедушка что-то припозднился.
Он сидел на скамеечке автобусной остановки, подкармливая шуструю семейку воробьёв… И улыбался! Явно предвкушал радость маленького внука, который оседлает его подарок!
Вообще от открытой в художественном музее выставке «Компоновка мысли» – легко и звонко. Словно тебе опять двенадцать, и ты напузыриваешься «Берёзовым соком», например. А твоё личное божество – дед – упирается бородою в небо и играет на цветастой гармошке! Или укутанная уютной капустой «Бабушка» угощает семечками хитроглазых синичек!
Конечно, изображённый художником мир не всегда безоблачный – достаточно остановиться перед триптихом «Ванюша» или гигантским холстом «Амнистия». Рядом с ними есть о чём подумать! А пронзительная картина «На рынке» и вовсе рождает острую боль сострадания.
Но даже самые горькие работы Анатолия Брызгунова светло – сквозь печаль и слёзы – улыбаются! Как и самые безмятежные – размышляют о смысле жизни!
Персональная выставка Анатолия Брызгунова «Компоновка мысли» посвящена светлой памяти мастера, который ушел от нас пять лет назад – всего-то 58-летним. Недаром его улыбающийся и задумчивый автопортрет – «Над холмами» – открывает всю экспозицию, в которую вошли около 80-ти предметов: живописные и графические работы, пленэрные этюды, карандашные рисунки и эскизы, а также фотографии из семейного архива, сделанные на вернисажах первых выставок, в мастерской Анатолия Михайловича и во время его творческой поездки в Германию.
Я вам очень советую прийти на выставку Анатолия Брызгунова – и мысли свои скомпонуете, и ощутите в буквальном смысле детскую радость… Потому что Анатолий Михайлович был настоящим волшебником!
Инна Ким
