В России могут начать проверять, что делает человек, находясь на больничном. В Фонде социального страхования (ФСС) не против такой практики.
Об этом «Российской газете» рассказал глава ФСС Андрей Кигим. А также о том, как идет эксперимент с электронными больничными, когда наши инвалиды получат умные протезы, о развитии центров реабилитации и других перспектив Фонда соцстраха.
Андрей Степанович, что показал эксперимент с электронным больничным? Вы довольны результатами?
Андрей Кигим: Эксперимент проходит в трех регионах: в Белгороде, Астрахани и Москве. Там происходит электронный обмен информацией между больницами и ФСС, поскольку многие больницы автоматизированы.
Врачи в электронном виде заполняют меддокументы и отправляют в фонд необходимые сведения о страховом случае. Возникают, конечно, разные технические сложности, но в ходе эксперимента они, надеюсь, будут сглажены. В целом его ход оценивается положительно.
А пока по всей стране около 1300 специалистов, работников фонда с высшим медицинским образованием проверяют соблюдение порядка выдачи листков нетрудоспособности. Оценивается содержание записей, обосновывающих выдачу листка нетрудоспособности. Проверке подлежит около 40 процентов больничных, а мы их выдали в 2014 году около 41 миллиона.
Когда электронный больничный будет внедрен во всех регионах, хотя, признаюсь, это дело не одного года, мы сможем перепрофилировать этих 1300 человек на услугу, связанную с психологической работой с клиентом. Сегодня такой услуги в фонде в расширенном варианте нет.
А много сейчас выявляется поддельных больничных? Как вы с ними боретесь?
Андрей Кигим: В «передовых» регионах, например, Новосибирской области, более сотни человек осуждены за подделку бланков. Даже условное наказание заставляет понять, что присваивать ресурсы работодателей и государства нельзя. Это наше отдельное направление наряду с внедрением электронного листка.
Как вы отлавливаете нарушителей?
Андрей Кигим: При взаимодействии с полицией, прокуратурой, ФСБ. Есть регионы, где идет качественная работа собственных специалистов, есть технологии выявления этих бланков. Если вы откроете Интернет, вы увидите: «куплю, продам». Если это бланки больничных, то такой факт берется на контроль нашими ревизорами.
Людей заставляют возмещать убытки?
Андрей Кигим: Заставляют. В рамках уголовного дела есть гражданские иски, по которым возмещается ущерб. Кто в превентивном порядке возместил, соответственно и уголовная ответственность снижается. Наказываются в основном либо условным сроком, либо исправительными работами.
Я слышала, что в западных странах, когда человек уходит на больничный, его проверяют, действительно ли он болеет и соблюдает постельный режим. У нас тоже так будет?
Андрей Кигим: Если так сделать, все закричат, что ограничиваются их права. Но поймите правильно. В любой стране существует две категории граждан. Люди добросовестные и мошенники. Вторые пытаются жить за счет первых.
В ряде стран достаточно жестко отслеживается, соблюдается ли больным режим лечения. Помните, был случай в Англии, когда англичанин поехал отдыхать в Австралию и спас ребенка от акулы. А его с работы уволили. Почему? Потому что на работе он числился на больничном.
На мой взгляд, мы могли пойти на такой эксперимент, привлечь частные страховые компании, как это делает ФОМС, чтобы они у нас были «контролерами» и следили, что происходит с людьми, которые уходят на больничный. Это было бы нормально.
Например, в Польше в полномочия врачей, работающих в ZUS (Управление социального страхования), входит проверка обоснованности выдачи листков нетрудоспособности, а именно контроль правильности заключений о временной нетрудоспособности: правильность диагноза, оценки тяжести заболевания, правильности лечения, достаточности обследования. А также контроль за застрахованным лицом, такой как посещение на дому, как соблюдается режим, не работает ли человек где-то за деньги в этот период.
В Литве, если во время нахождения на больничном человек пересекает границу, то данные об этом поступают в SODRA (Управление Фонда государственного социального страхования). Случай не признается страховым, и пособие по болезни не выплачивается.
Социальный омбудсмен
В стенах ФСС появился свой омбудсмен. Расскажите о нем.
Андрей Кигим: Во многих странах мира есть опыт частных и государственных омбудсменов в системе страхования, в том числе социального. Мы его изучили. Сейчас разрабатываем совместно с минтрудом проект закона.
А с октября 2014 года приступили к реализации пилотного проекта. Для организации работы в фонд приглашен судья Высшего арбитражного суда в отставке. Созданы Управление досудебного урегулирования споров, комиссия по жалобам.
Сейчас идет анализ всех поступающих в фонд жалоб, их классификация, чтобы определять типовые решения, которые будут направлены в регионы для того, чтобы там оперативно принимались решения в случае поступления аналогичных жалоб.
Более сложными вопросами будут заниматься специалисты-эксперты, юристы, которых набираем сейчас в штат, а в будущем они составят аппарат омбудсмена. Социальный защитник должен отстаивать права граждан и учитывать интересы работодателей, профсоюзов и государства.
Как это будет происходить на практике?
Андрей Кигим: Определяется категория вопросов, жалоб до определенной суммы, например, до 100 тысяч рублей, по которым он может выносить безусловное решение, не подлежащее обжалованию со стороны фонда. И оно будет обязательно для всех работников фонда. При этом для граждан право обжаловать решение омбудсмена сохраняется.
Мы хотим сделать так, чтобы жалобы на отказ в удовлетворении требований потребителей услуг фонда рассматривались в регионе. И если клиент не согласен, он уже не обращается к нам по инстанции, а обращается к омбудсмену или в суд. Также омбудсмен будет выявлять, где у нас не сформированы четкие правовые конструкции и информировать минтруд о проблеме, что позволит качественно корректировать законодательство. Самое главное, чтобы люди с ограниченными возможностями, инвалиды и беременные женщины знали, что их есть кому защитить, и сделать это с минимальными затратами по времени.
Умные протезы и подгузники
Полностью ли обеспечены инвалиды средствами реабилитации? Я слышала, что их не всегда хватает, и по итогам прошлого года не все инвалиды получили то, что им положено…
Андрей Кигим: Деньги на средства реабилитации выделяет федеральный бюджет, и фонд выполняет агентские функции, а не страховые. Это если речь идет об инвалидах по общим заболеваниям, а не о тех, кто травмы получил на производстве. Обеспеченность этими средствами в среднем — 76,5 процента по 2014 году.
Все выделяемые деньги тратятся на приобретение товаров нескольких видов. Инвалидные коляски, протезы, подгузники и абсорбирующее белье, другие устройства и приспособления.
Каждая вещь имеет свой срок пользования. Вот сейчас мы работаем над созданием к следующему году стандарта. По нему каждый инвалид будет получать письменное уведомление, когда ему нужно прийти для получения своего изделия. Соответственно, у нас будет график закупки и замены технических средств реабилитации.
В прошлом году мы столкнулись с тем, что в некоторых регионах фонды постарались купить по максимуму подгузников, но сэкономить на колясках и протезах. В этом году мы совместно с минтрудом написали разъясняющее письмо, что деньги должны делиться пропорционально на все виды изделий, так как обеспеченность средствами неполная.
Мы сотрудничаем с всероссийскими обществами инвалидов, обществами слепых, глухих и вместе решаем, как распорядиться этими деньгами наиболее эффективно, хотя работа только-только приобретает понятный и удобный формат для всех.
При этом нужно отдать должное минтруду и минфину: каждый раз в конце третьего квартала они вносят в правительство документ, позволяющий выделить дополнительно примерно 5 миллиардов рублей на обеспечение всеми техническими средствами реабилитации.
Когда инвалидам будут доступны «умные протезы»?
Андрей Кигим: Как я уже упоминал, в России есть две категории инвалидов — по общим заболеваниям и те, которые получили травмы на производстве. Первым на средства реабилитации деньги выделяет государство.
Что касается второй категории, тут реализовывается страховой принцип: виновник платит. Мы считаем, сколько людей получили травмы в течение года, сколько погибло, какие выплаты производились пострадавшим или их родственникам. На основании этого и выводится страховой тариф по группам работодателей. И для этой категории инвалидов в недалеком будущем, может, даже через год-два, «умные протезы» могут быть доступны.
Сейчас регулярно проводятся встречи с организациями, производящими, к примеру, искусственные бионические кисти руки, делающие различные схваты и управляемые электрическими импульсами сохранившихся мышц. Они готовы их производить и спрашивают фонд, на какой рынок закупок им можно рассчитывать.
Теоретически фонд даже готов обсуждать вопрос, как формировать для этих производителей госзаказ, если будет понятно, в чем польза для инвалидов и государства. Правление фонда обсуждало этот вопрос. Наша основная задача — вернуть человека после несчастного случая на рабочее место. А для того чтобы он мог полноценно жить и трудиться, ему нужен протез, который позволит ему полноценно выполнять пусть простые, но функции работника.
Встать на ноги
Помимо протеза нужна еще и комплексная реабилитация. Вы способны ее обеспечить?
Андрей Кигим: В свое время фонд получил от профсоюзов 12 санаторно-курортных комплексов. Он вложил в их развитие за последние годы более 8 миллиардов рублей, что позволило увеличить их мощность с 2,7 до 5,1 тысячи коек. Там созданы серьезные базы для медицинской, социальной и трудовой реабилитации.
В один из них, который находится во Владимире, приезжали наши коллеги из аналогичного фонда Германии, врачи из немецкой «скорой помощи», они готовы подписать соглашение о сотрудничестве, потому что они видят, что наша база соответствует немецкой, мы работаем не хуже.
Реабилитационный менеджмент от несчастных случаев в Германии, осуществляемый на базе центров реабилитации, направлен на усиленное возвращение лиц, пострадавших на производстве, к трудовой деятельности.
По данным Германского общества обязательного страхования от несчастных случаев, около 90 процентов лиц, получивших помощь в центрах, интегрируются на рабочее место.
Новейшее оборудование для них закуплено за счет работодателей, точнее, за счет взносов, которые они платят в фонд. Там есть все: бассейны, специальные тренажерные дорожки, с помощью которых человек может научиться заново ходить после травмы, в том числе на протезах.
Но сейчас приходится всем экономить.
Андрей Кигим: Бюджетные правила несколько ограничивают наши инвестиции в эти центры реабилитации. Некоторые корпуса мы не можем достроить, но площадка для таких программ комплексной реабилитации есть.
Есть и другие серьезные проблемы, например, с 2008 по 2012 год в целях развития реабилитационного центра Фонда в Анапе в него было вложено более 460 млн рублей, но оплаченный фондом еще в 2012 году новый корпус до сих пор не передан госзаказчику. Более того, застройщик предпринимает действия, которые могут привести к банкротству реабилитационного центра и передаче прав на его имущество третьим лицам. Наше обращение в правоохранительные органы на территории региона пока не привело к разрешению этой ситуации.
Чего все-таки не хватает в наших центрах по сравнению с аналогичными немецкими?
Андрей Кигим: Не хватает медицинских операций. Но сегодня мы и не настаиваем, чтобы они там проводились. У немцев при их качестве лечения 2200 государственных и частных клиник оказывают услуги GDUV — фонду, аналогичному нашему — по легким травмам. А вот получившие серьезные травмы головы, позвоночника, конечностей сразу же доставляются в реабилитационные центры GDUV на вертолете с места аварии, ведь фонд обязан по максимуму сохранить работоспособность человека, а работодатель — обеспечить гражданину интеграцию в трудовой процесс за счет средств этого фонда.
У нас временами начинают путаться понятия реабилитации и санаторно-курортного лечения. Искренне надеюсь, что в этом году дискуссия, в каком случае положено отправить человека в санаторий, а когда на комплексную реабилитацию, и кто и как должен эти направления финансировать, завершится. И тогда мы рассчитываем с работодателями и профсоюзами защитить разработанную нами программу реабилитации пострадавших на производстве, тем более государство переходит к принципу программно-целевого финансирования. Я думаю, у нас есть все основания показать, что результат будет положительным.
Дорого ли обходится один такой центр?
Андрей Кигим: В среднем расходы на содержание и оснащение центра Фонда с конечной мощностью 420 коек составляют около 400 млн рублей в год. Это при том что там была основная база заложена, была земля. Но, поверьте, оно того стоит: люди в них возвращаются к жизни.
Какова пропускная способность центра в год?
Андрей Кигим: 12 центров реабилитации с разной коечной мощностью: есть центр с коечной мощностью 223 койко-мест, а есть центр с коечной мощностью 885 койко-мест. В этих центрах более 5 тысяч койко-мест, которые работают 310 дней в году. На реабилитации человек находится 21 день.
Ежегодно в России происходит около 7000 тяжелых несчастных случаев на производстве, из них до 70 процентов нуждаются в непрерывной, этапной реабилитации. В рамках действующего законодательства на удается направить всех нуждающихся на комплексную реабилитацию. Свыше 100 тысяч пострадавших на производстве ежегодно нуждаются в санаторно-курортном лечении в соответствии с программами реабилитации пострадавшего. Такие программы создаются Бюро медико-социальной экспертизы совместно со страховщиком.
Вы сказали, что центры оборудуются за счет работодателей. Это за счет их обычных взносов? Или в случае травматизма они что-то доплачивают?
Андрей Кигим: Тарифная ставка для предприятия пересчитывается ежегодно. И в зависимости от того, сколько произошло травм, взнос увеличивается или уменьшается.
Андрей Степанович Кигим, председатель Фонда социального страхования Российской Федерации
Родился 30 октября 1957 года в Липецке.
Окончил геологический факультет МГУ им. М. В. Ломоносова и институт повышения квалификации Финансовой академии при Правительстве Российской Федерации по специальности «банковское дело».
C 1991 по 1998 год работал на различных должностях в Сбербанке, последняя — замдиректора управления ценных бумаг и доверительных операций.
С 1998 года работал в компании «Росгосстрах» в качестве финансового директора, затем первым зампредом правления «Росгосстраха». С 2000 года — заместитель руководителя Федеральной службы по финансовому оздоровлению и банкротству.
С 2001 года — заместитель министра природных ресурсов Российской Федерации. С 2003 года — заместитель руководителя аппарата правительства Российской Федерации. С 2004 года — президент Российского союза автостраховщиков.
