Психологи и психиатры констатируют: россияне все глубже погружаются в «паразитический инфантилизм». Обычно он проявляется в желании сидеть у кого-нибудь на шее. Но теперь все чаще встречается «паразитический инфантилизм мечтательный», когда сесть на шею не удается, но жить «на халяву» за чужой счет очень и очень хочется.
В первую очередь, эта социальная болезнь поражает молодых россиян: «Значительная часть «поколения жесть», сызмальства приученная жить по-детски, потреблять за счет родителей, но не работать, живет инфантильной жизнью в ожидании наследства», — комментирует психолог Марк Сандомирский.
Однако в мечты о наследстве массово впадают и взрослые россияне, и даже люди преклонного возраста: «Отсюда рост числа судебных исков по поводу наследства — большинство россиян в глубине души уже не верят в то, что жизнь в стране станет лучше, что сами они смогут найти более высокооплачиваемую работу, чего-то добиться в жизни. На фоне такого состояния отчаяния общество заболевает мечтами о «золотой рыбке», о деньгах и богатстве, которые возьмут и просто так свалятся на голову. Мечты о наследстве не зависят от курса доллара, безработицы и инфляции, а потому предаваться им можно когда угодно, в том числе в период финансового кризиса в стране, когда, например, уже нет возможности мечтать о дорогой машине и о квартире в ипотеку», — приводит пример социолог Роман Заваришин.
Адвокат Оксана Филачева соглашается: в последнее время дел о наследстве становится все больше: россияне всеми правдами и неправдами стараются унаследовать что-то от близких и дальних родственников, да и просто посторонних людей.
Так, Галина М. папино наследство ждала до 60 лет. Но квартира в Москве досталась молодой жене — в 2006 г. папа Галины М. заключил брак с женщиной на 35 лет моложе, которая ухаживала за ним до самой смерти в 2012 году.
«Поначалу мы наняли ее и платили ей зарплату, — вспоминает Галина М. — Но потом у меня началась онкология, платить стало нечем, и она оформила с ним брак, после чего увезла к себе в Раменское и стала сдавать его московскую квартиру».
После смерти отца Галина М. отсудила как инвалид одну восьмую часть квартиры у законной супруги покойного отца. Но на этом история не закончилась — Галина М. продала свою квартиру в Москве, прописалась на своей одной восьмой, и теперь пытается подселиться в папину квартиру. При этом бывшая молодая жена, владеющая 7/8 квартиры, продолжает сдавать ее квартирантам.
«Россиянам, страдающим «наследственной болезнью», важна даже не выгода, а сам факт того, что им удалось что-то «урвать на халяву». Многие из них готовы расстаться с собственным жильем и работой, чтобы потом вселяться через суд в квартиру умершего родственника, аргументируя это тем, что им негде жить, что они малоимущие и инвалиды», — комментирует Роман Заваришин.
«Наследственная болезнь», по мнению некоторых социологов, перешла к россиянам от советского прошлого, когда того, кто пытался что-то заработать, называли кулаком и стяжателем, а главной удачей считали полученную от государства квартиру.
«Западный менталитет среди большинства населения в России так и не прижился, как не прижилось и многое другое. Да и сама жизнь в России не стала аналогичной жизни на Западе», — говорит Роман Заваришин.
С ним согласен и Марк Сандомирский. Он вспоминает начало 90-х, когда в среде российских психологов и психотерапевтов царил «восторженный романтизм и оптимизм по отношению к западной психотерапии»: «Сейчас он прошел. Дело в том, что в советское время психическими расстройствами занимались только медики. Психологов было по пальцам пересчитать, существовало всего пять — шесть методик. И когда в 90-е к нам хлынул поток с Запада: все это было для нас такое новое, прекрасное, огромное! На Западе были сотни и тысячи методик!»
В России стали издаваться тонны книг, западные коллеги приезжали нас учить. Постепенно у наших специалистов накапливался опыт. Но в какой-то момент отечественные психотерапевты начали замечать, что западные методики для наших пациентов оказываются малоэффективными, или не помогают вообще!
«У наших людей другая ментальность, — констатирует Сандомирский. — Например, приехала к нам в 90-е заслуженный американский специалист, пожилая женщина. Массовая аудитория, собрались психотерапевты, она проводит занятия. Говорит, я вижу, что люди в США и России одинаковые, жизнь у простых людей и там, и там очень тяжелая. Но есть простой способ избавиться от депрессии — надо много работать! Наша аудитория прыснула со смеху. Для американцев это вытекает из протестантской морали. А у нас люди считают, что хорошо живет не тот, кто много работает, а тот, кто много ворует или тот, кому досталось наследство».
