23 декабря 2020 года в репертуаре Новокузнецкого драматического театра появился страшный, жестокий спектакль – рахманинская постановка нашумевшей пьесы финской писательницы Сиркку Пелтола «В сапоге у бабки играл фокстрот». Ужас. Всеобъемлющий, бесповоротный ужас ощущаю я, глядя на сцену. Будто далеко-далеко в небе гигантские головы деревьев угрожающе шевелятся и щёлкают языками листьев, а окружённый лесом симпатичный домик, – где весело и сонно ворочается в камине огонь, – это логовище чудовищ, натянувших человеческие личины, чтобы обманывать и губить маленьких девочек и мальчиков.
Такая славная комната – истинный рай в понимании людей среднего возраста! Пуфик. Камин. Золотой нежный жар гудит, как довольный жизнью кошачий рой; можно присесть перед распахнутой раскалённой дверцей и, не торопясь, ворошить кочергою огонь, а он будет уютно трещать и ворочаться.
…Да лень. Размякшие Он и Она, понимающие друг друга с полуслова, кутаются в тёплые вязанные кардиганы в глубоких мягких креслах – они вообще очень уютная семейная пара. Мягкие улыбчивые лица. Он лысеет. Она полнеет. Перешучиваются, предаются приятным воспоминаниям, неторопливо обсуждают ерундовые бытовые мелочи вроде того, когда затопить сауну – в субботу или в среду. Едят горячие бутерброды с сыром (без помидоров!). Но от этого ужас только нарастает, так что даже звенит в ушах!
Разве не такими милыми – с виду – бывают маньяки?
И всё-таки я несправедлива к хозяину дома Вейни – он совсем не монстр. Играющему его Евгению Лапшину удаётся создать удивительно обаятельный – и немного растерянный, это заметно! – образ.
Лысоватый. Потёртый. Потерявший недавно работу мужчина лет 40-50… В общем, вылитый ваш папа, дядя – или вы сами.
Он оказывается совершенно беспомощным.
Жена-ровесница Моника – Татьяна Лизунова – ему под стать. Будто выточенная за годы брака выемка в выемку мужа. Она вызывает безотчётное расположение – и желание выпить чая с мёдом и съесть бутербродик.
Но их собственные дети почему-то всячески уклоняются от чаепитий с родителями.
Отвечают нехотя и отрывисто, демонстрируют равнодушие и скуку, стараются быстрее улизнуть. Впрочем, родителей это вполне устраивает. Они и сами спешат поскорее остаться вдвоём. Нежиться в тепле, идущем от камина (семейного очага!). Лениво перекидываться воспоминаниями школьной юности.
… А вдвоём ли?
Если прислушаться – Вейни и Моника ведут вовсе не милую семейную беседу, а утешающие, успокаивающие самих себя монологи: про дегустацию цельнозерновых хлебцов в супермаркете, новую бумагу выстлать полочки, первую любовь. Да это же очевидно: они друг друга просто не слышат!
Где уж им услышать своих детей?
Не удивительно, что восьмилетний Тармо и шестнадцатилетняя Янита в родительском доме – как на другой планете. Дружбу и любовь, понимание и поддержку, защиту и нежность, – в которых нуждаются все дети, – ну или их суррогат Тармо и Янина давно получают вовсе не от родителей.
Вроде бы на сцене неспешно течёт жизнь семьи. Хорошей. Благополучной. Папа, мама, старшая дочка и младший сын, мирно живущие в уютном комфортном доме в лесной зоне. Взрослые спокойно общаются друг с другом, не повышая голоса, не конфликтуя. Горит камин. Все носят связанные бабушкой тёплые носки. Полки в кухонных шкафчиках выстилают бумагой. А по субботам топят сауну (как у нас – баню!). Мальчик играет в футбол, девочка готовится то ли к соревнованиям, то ли к контрольной. Мама отдыхает после работы в киоске, куда устроилась ещё лет 25-30 назад, только окончив школу.
А вот папа – безработный, но это временно. Зато он имеет возможность заниматься домом, вести хозяйство, ходить за покупками. Да и дети под присмотром. Правда, Вейни готов тратить время на что угодно – хоть стоять в длиннющей очереди домохозяек и пенсионерок на дегустации хлебцов, хоть два часа бессмысленно торчать на заправке… Лишь бы не оказаться лицом к лицу с сыном и с дочерью.
Вейни и Моника отгородились от своих детей – и друг от друга – непробиваемой стеной. Ничего не видят. Ничего не слышат. Да и сказать им, в общем-то, нечего. Кроме банальных, набивших оскомину сентенций да предложения съесть горячий бутерброд или выпить липового чая.
Однажды Янита – Мария Захарова – начинает безудержно рыдать. Плачет-плачет. Не может остановиться. Может, об увиденной в парке девочке, которую обещала встретить мать, но не встретила – и разрушила её маленький понятный мир навсегда. А может, о себе самой. Или она и есть та испуганная девочка… Одна в огромном страшном мире, похожем на волшебный лес, полный чудовищ!
Как же родители реагируют на неожиданные, откровенные слёзы дочери? Сказать, что Вейни и Моника ошеломлены и перепуганы – значит, ничего не сказать. Они вообще не понимают, что им делать… и снова усыпляют себя монологами ни о чём. Главное ведь – ничего не знать.
Ни того, что в комнате Яниты уже целый год живёт её парень Йони, который намного старше и к тому же торгует наркотиками. Находясь в наркотическом опьянении, он даже то ли падает, то ли выпрыгивает из окна, а сама Янита, в конце концов, уезжает с ним из страны и оказывается замешана в международную наркоторговлю.
Ни того, что Тармо – Никита Пивоваров – уже больше двух недель пропускает школу, потому что его травят одноклассники. Каждое утро мальчик собирает школьный рюкзачок, выходит из дома и углубляется в лес. Там, в самодельном укрытии-шалаше, он по-настоящему счастлив. Там у него есть друг с другой стороны озера. И бабушка!
Тармо днями напролёт играет с закадычным другом в футбол и разговаривает с любимой бабушкой. Вот только… Всё это происходит внутри его головы. О, там много чего происходит! Например, восьмилетний Тармо читает шекспировского «Гамлета», о котором у сорокалетнего Вейни очень смутное представление.
И даже приход в дом учителя (Екатерина Пономарёва) и полицейского (Анатолий Нога), несмотря на искренние, но краткие слёзы Моники и Вейни, не в состоянии пробудить, выдернуть из трясины их человеческие чувства – любовь, страх за детей, сострадание. Да они и на людей-то, если честно, не похожи – скорее, на колышущиеся отражения на поверхности озёрного омута.
А свёрнутая длинной трубой сетка над сценой, по которой бегут пятна света и тени, походит то на неохватный ствол в зачарованном, зловещем лесу (где заблудились одинокие мальчики и девочки и где обитают чудовища), то на обычную систему отопления. А может, это соединяющие людей радиоволны? Или само время-уроборос, смыкающее своё узорчатое тело в невидимое кольцо?!
… Страшно.
А далеко-далеко, за волшебным лесом, живёт бабушка. Она любит. Она спасёт, защитит от одноклассников, решит все твои нерешаемые проблемы.
И выслушает!
… А в воскресенье у бабушки юбилей. Моника спрашивает у Вейни (бабушкиного сына): что же мы забыли? Вейни отвечает: где лежат сыр и масло.
Щемящая, пугающая бесконечность мира. Мальчик, мокнущий под дождём в ожидании, когда же его родители вспомнят о сегодняшнем дне рождении бабушки. Бабушка, умирающая одна, так и не дождавшись никого из своих многочисленных детей. Раздирающий барабанные перепонки безмолвный крик об одиночестве, о сиротстве, о жажде понимания и любви.
Мне кажется, что спектакль «В сапоге у бабки играл фокстрот», который поставил молодой талантливый режиссёр Ярослав Рахманин, – о глобальном одиночестве. Все одиноки. Все боятся. Возможно, единственный противостоящий этому страху – это маленький мальчик. Тармо. Он рассказывает бабушке о прочитанной им сказке (как обычно, в собственной голове).
… Про зайца, который так измучился и отчаялся, что можно уже не бояться.
Требуются огромное мужество, чтобы преодолеть свою заячью природу! Когда в твоей только-только начавшейся жизни тебя окружают одни лишь зайцы!
А главный «заяц» рахманинской постановки – это, конечно же, Вейни. Это его всеобъемлющий, бесповоротный ужас ощущаю я, глядя на сцену. Ужас перед миром, где можно потерять работу, на которую потратил всю жизнь. Ужас перед проблемами детей, которые не знаешь, как решить. Ужас перед неумолимым временем, приближающим твою собственную смерть. Ужас перед самим собой.
И знаете что? Дети в этом спектакле взрослее взрослых. Дети больше пережили, выстрадали, надумали… И, на мой взгляд, весьма символично, что Никита Пивоваров, играющий Тармо, выше ростом, чем Евгений Лапшин (Вейни).
Но Тармо, Янита – всего лишь дети! Им больно. Трудно. Одиноко. И пока ещё очень-очень страшно. В конце спектакля они говорят друг с другом – только это запись, опять в голове, а уста детей сомкнуты!
Потому что маленькое горе кричит, а большое молчит.
И всё же теплится надежда: дети научатся говорить, слушать – и слышать. А иначе зачем было писать – и играть – эту бесконечно печальную и правдивую историю?!
Не исключаю, что для многих новокузнечан спектакль «В сапоге у бабки играл фокстрот» станет жестоким откровением… о самих себе и своих янитах и тармо. В общем, рекомендую! Следите за афишей Новокузнецкого драматического театра!
Инна Ким
NK-TV.COM
