Почему сегодня каждый новый разрез – это конфликт

Что ответили экологи адвокату угольщиков, который обвинил их в экоистерии

Около месяца назад в сети появилось интервью известного адвоката Сергея Учителя, покинувшего Кузбасс, но продолжающего представлять интересы местных угольных компаний. Текст смелый и обвинительный. Обвинил Учитель экологов и экоактивистов в экологическом рейдерстве. А именно — в том, что они мешают добывать уголь в угольном регионе, занимаются переделом рынка и действуют в корыстных интересах, буквально терроризируя бизнес. Эмоциональный монолог угольного лоббиста бомбой не стал, а те самые экологи уверены: уважаемый юрист либо не до конца владеет объективной информацией, либо предпочитает ее не замечать.

Бизнес страдает от экоистерии

Конфликт между угольщиками и экологами давний и, можно сказать, классический: имея диаметрально противоположные интересы, недропользователи и защитники среды обитания человека на многое смотрят по-разному. Но их противостояние долгое время носило, скорее, формальный характер, и зеленую улицу угольных интересов сами «зеленые» практически ничем не омрачали. Но сегодня все поменялось. В последнее время громко заявили о себе и своих интересах и местные жители, чья среда обитания все больше меняется в угоду угольным прибылям, а живых мест, пригодных для безопасного с точки зрения экологии проживания человека, на «теле» Кузбасса остается все меньше и меньше.

Адвокат Сергей Учитель взялся выразить в этих непростых отношениях позицию угольного бизнеса, который, по его мнению, сегодня нуждается в поддержке и защите от лжеэкологов и мнимых экоактивистов. Учителя возмущает, что в родившемся благодаря углю и существующему за его счет Кузбассе возникают экопротесты против угольщиков. И если раньше на День шахтера в регионе радостно открывали новые предприятия, то сегодня с не меньшей радостью происходит отзыв угольных лицензий и запрет на продвижение разреза на новые территории. Жители региона упорно требуют отодвинуть промобъекты от мест их проживания. Угольщики обвиняют экологов в умышленном разжигании экоистерии и грозят судебными исками.

«Защита окружающей среды в основном воспринимается населением как собственная безопасность, но <…> уже необходима защита от самих экологов – настоящих и мнимых, — рассказал адвокат в интервью «Интерфакс Сибирь». – В последнее время мы можем наблюдать новый вид мошенничества – экологическое рейдерство. Создано множество специальных природоохранных организаций, которые, умело манипулируя острой экологической тематикой, весьма успешно ее монетизируют. Они действуют в своих коммерческих интересах. Такие активисты выходят на протесты в защиту окружающей среды, при этом они используют разные способы — от пикетов перед администрациями до различных акций, флешмобов, перекрывают дороги, блокируют работу предприятий, обращаются с исками и жалобами».

А «наивное» население, поддавшись влиянию мошенников от экологии, становится, по мнению адвоката, заложником нечестной конкурентной борьбы и помогает набрать вес псевдоэкологам. В результате блокируется деятельность предприятий – жертв экологической травли. «То есть она (угольная компания – прим.Ред.) получает все необходимые экспертные заключения, в том числе экологические, — сокрушается Учитель. — Затем компания приступает к реализации проекта, даже завершает самый сложный первый этап, и, когда дело подходит к этапу получения прибыли, появляются экологи и активисты».

И эти активисты-вредители мешают работе предприятий, действуя зачастую в интересах конкурентов. А иногда и вовсе занимаются «откровенным вымогательством», и беззащитный бизнес вынужден платить за лояльность экологов.

Так обрисовал картину Сергей Учитель, приведя в качестве одного из примеров нечестной конкурентной борьбы ситуацию, которая развернулась вокруг АО «УК Сибирская». Угольная компания получила лицензию на разработку участка неподалеку от источника минеральной воды Терсинка, зашла на эту территорию, оказавшись в границах горно-санитарного округа, и встретила сопротивление со стороны другого недропользователя – обладателя лицензии на добычу этой самой минеральной воды.

Экологи выступили почему-то на стороне Терсинки, а не угля. Борьба недропользователей и экологов продолжается более трех лет и пока не завершена.

Еще одна затянувшаяся битва за недра – шахта «Лапичевская», которая с 2021 года планировала начать добычу ископаемых близ кемеровского жилого района Лесная поляна. Угольщики пытаются в судебном порядке оспорить законность создания муниципальных ООПТ на этой территории, чтобы начать работу. Но пока безуспешно. 2 октября апелляционный новосибирский суд оставил без изменения решение предыдущей инстанции – шахта «Лапичевская» копать не будет. Отстаивая права бизнеса, Учитель упирает на то, что шахта была создана в 2004 году, задолго до появления в этом месте Лесной поляны, которая начала строиться только в 2009-ом.

В 2005 году предприятие получило лицензию на участок «Петровский», действующую до 2025 года, а в сентябре 2010 года приобрело за 150 млн рублей еще одну лицензию со сроком действия до 2035 года на расположенный рядом участок «Шахта Лапичевская-2». Деньги вложены немалые, а копать не дают. В 2017 году, к удивлению угольщиков, информация о возможном начале добычи угля вблизи Лесной поляны вызвала волну жалоб. И в 2018 году местные власти совместно с экологами в границах лицензионных участков создали две муниципальных ООПТ — природные комплексы «Петровский» и «Петровско-Андреевский». В итоге Минприроды отказало угольной компании в согласовании проектной документации, а затем Роснедра досрочно отозвали лицензию на разработку участка «Шахта Лапичевская-2». Суды также идут до сих пор.

И совсем свежая история — строительство ООО «Разрез Кузнецкий Южный». «Предприятие перед началом строительства получило полный комплект разрешительной документации, провело общественные слушания, имеет заключение экологической экспертизы Управления Росприроднадзора, даже акт государственной историко-культурной экспертизы, — отмечает Учитель. – Однако непрекращающееся противостояние с активистами, в числе которых местные жители составляют небольшую часть, внезапно привело к тому, что разрешение на строительство путей к железнодорожной станции было отозвано».

В официальном Telegram-канале губернатор Кузбасса Сергей Цивилев сообщил, что правительство Кузбасса не поддерживает данный проект, так как компания не смогла выстроить диалог с местным населением. Разрешение на строительство путей общего пользования станции Кузнецкая было отменено.

Отсюда адвокат делает вывод, что любой кузбасский бизнес, хоть как-то влияющий на окружающую среду, находится в зоне экологического риска, даже если у него на руках вся разрешительная документация и действует он в правовом поле.

То ли дело раньше, ностальгирует юрист, и вспоминает времена СССР, когда не было ни секса, ни радиации, ни пестицидов, ни открытой информации, тем более экологической, которая в то время считалась стратегической. Тогда люди почти ничего не знали о состоянии окружающей среды, и были счастливы в своем неведении. «В современном обществе уже никто, пожалуй, не сомневается в том, что люди имеют право знать, чем они дышат и какую воду пьют», — отметил Учитель, но вместе с тем предложил внести изменения в ряд законов, в том числе в закон «О государственной тайне», а также в Кодекс об административных правонарушениях, касающихся определения понятия экологической информации, доступа к ней и обязанности ее предоставления. Всё просто: меньше знаешь – крепче спишь. Да и бизнесу поспокойнее.

Экологи в шоке

Позицию экологов на этот обвинительный спич выразил Андрей Егоров, кандидат биологических наук, модератор тематической площадки Экология ОНФ. Андрей Геннадьевич категорически отказывается относить себя к числу мнимых экологов-активистов, прессующих бизнес ради собственных коммерческих интересов. Утверждает, что ни копейки на этой теме не заработал, а сколько потратил – не считал. И с термином «экологическое рейдерство» он в корне не согласен.

«Экологи вместе с населением Кузбасса и региональными властями не захватывают территории, не отжимают их у бизнеса для собственных неведомых коммерческих целей, не действуют из вредности и принципа «лишь бы не дать работать», — начал Егоров. – Мы всего лишь пытаемся защитить, сохранить то, что осталось. Те крупицы, которые еще не разрушены угольными разрезами. Ведь почему сейчас что ни новый разрез – то острый конфликт? Потому что нетронутых участков осталось очень мало. И на этих выживших островках теснятся и люди, и краснокнижная живность, и редкие растения».

И как только угольщики намереваются оторвать очередной клочок от этих островков, тут же встречают отпор. И чем беспардоннее претензия бизнеса, тем агрессивнее ответ. Ведь, как известно, ни в одном из ведомств, занимающихся выдачей лицензий и распределением подземных ресурсов, нет ни карт, ни цифр, которые бы определяли максимально допустимую нагрузку на территорию для добычи полезных ископаемых. Этого четкого лимита площадей, которые можно перерыть, не уничтожив Кузбасс, попросту нет. Ни одно из причастных ведомств не может ответить на вопрос, почему экологическая точка невозврата для Кузбасса до сих пор не обозначена. Не исключаем, что она уже давно пройдена.

«Если посмотреть на карты расположения пластов полезных ископаемых, под лицензионную раздачу попадает огоромная террритория нашего региона. Не уголь, так золото, не золото – так кварц, не кварц – так еще что-нибудь, — отметил Андрей Егоров. — Любой желающий может убедиться в этом, эта информация находится в общем доступе (https://rfgf.ru/map/).

Попробуйте проставить галочки на всех видах полезных ископаемых – и вы увидите, что перерыть можно почти всё… Ни один соседний регион так не выглядит и так не рискует. Только Кузбасс испытывает на себе такую нагрузку. Вот экологи и стараются остановить неконтролируемый процесс захвата территории Кузбасса недропользователями. И вариантов у нас два. Либо мы выявляем нарушения в работе предприятий и добиваемся приостановки или отзыва лицензии, либо закрепляем за ценными территориями статус ООПТ. Но это, как показывает практика, сделать становится все сложнее. Для регистрации ООПТ регионального значения необходимо согласование Кузбасснедр. А Кузбасснедра, похоже, действуют в интересах недропользователей, потому что заворачивают даже те инициативы, которые исходят от региональных властей. У этой организации свои правила, она местным ведомствам не подчиняется».

Прекрасно иллюстрирует слова Егорова блокирование создания заказника Тайдонский. В 2019 году губернатор Кузбасса Сергей Цивилев поручил специализированным органам создать ООПТ регионального значения – государственный природный гидрологический (первый в области) заказник Тайдонский с учетом биологической и географической уникальности этого места. Экологи по поручению главы региона обратились в Кузбасснедра и  Сибнредра с просьбой не выдавать на этот участок новые лицензии и ограничиться доработкой действующих. Но ровно через 6 месяцев после обращения по этому участку вышел приказ Роснедр об утверждении проектного плана геологоразведочных работ на твердые полезные ископаемые за счет средств федерального бюджета на период до 2024 года. То есть Кузбасснедра не то чтобы притормозили выдачу, они решили ускорить процесс. Ведь, если этот участок получит статус ООПТ, недропользователи сюда уже не зайдут — продать лицензии не получится. И отказали. Потому что там есть перспективные участки, которые будут выставляться на аукцион. Получается соревнование – кто быстрее застолбит земли Кузбасса. И, видимо, от того, кто победит в этом соревновании, и будет зависеть судьба региона. «Но если мы и этого пытаться делать не будем, тогда нам всем уже сейчас нужно собирать чемоданы и уезжать.. И кто здесь рейдер?..», — задается справедливым вопросом Егоров.

Проблема в том, что Кузбасснедра на старте не учитывают важнейшую информацию: границы населенных пунктов, бассейны рек, места обитания редких видов растений и животных и т.д. Тем самым оказывают медвежью услугу будущему недропользователю. Ведь в аукционной документации не пишутся потенциальные ограничения и обременения. Кузбасснедра информируют об объемах запасов недр, их площади. А что происходит над землей – их не волнует. Сообщать об обременениях и пугать покупателя невыгодно. «И вот, к примеру, выиграл я аукцион, получил в пользование лицензионный участок, — рассуждает Андрей Егоров. — Захожу на него, а там – деревня… И краснокнижники. Я бы готов уйти, но деньги-то уже отдал. А бизнес, прежде чем приобретать, по-хорошему должен был бы изучить этот участок, на старте оценить риски, заказать экспертизу. А не брать кота в мешке. Вы же, приобретая автомобиль, изучаете ограничения, смотрите, насколько он чистый. При покупке квартиры узнаете, кто в ней прописан. Да, это дополнительные вложения, но они избавят от возможных глобальных трат. Потому что взять-то можно, но может оказаться, что по федеральному закону планируемую деятельность на этом участке вести нельзя. И начинается поиск лазеек, давление со всех сторон. Только недропользователи забывают, что купили они не землю, а взяли во временное пользование участок полезных ископаемых, который находится ниже почвенного слоя. И с тем, что выше, они обязаны считаться. А то купят, начинают строить свою инфраструктуру, им говорят – нельзя, а они – вы нас рейдерствуете…»

Но иногда угольщики приобретают участок с обременениями не случайно, а сознательно. В надежде потом «порешать, урегулировать». По словам Егорова, именно так ситуация складывалась с упомянутой выше Тресинкой, границы округа горно-санитарной охраны которой начали формировать не внезапно, как утверждает Учитель, а были известны до прихода угольщиков на эту территорию и прописаны в документах. «Решили рискнуть – авось утрясется, кажись, продавим, как-нибудь порешаем. Всегда же получалось. Но тут что-то пошло не так, — отмечает Егоров. — Система дала сбой и на шахте «Лапичевской». Да, Учитель прав – лицензию угольная компания получила намного раньше, чем начал строиться жилой район. Однако за долгие годы «Лапичевская» ни разу не подала заявку на формирование земельного участка на поверхности. Хозяйничать хозяйничали, а земли должным образом не оформляли, считая, что это и так их территория. Ведь налог за пользование землями промышленности в десятки, а иногда и в сотни раз выше, зачем оформляться и переплачивать? Прошли годы, у города возникла идея строительства Лесной поляны. Мы открыли кадастровые карты – все земли принадлежали городу и району, за исключением двух небольших промышленных участочков. Видели бы мы шахту, вывели бы они хотя бы вентиляцию на поверхность, обозначили свои намерения вести здесь угледобычу, мы бы их обошли. Но нет».

Позже для того, чтобы сохранить местную природу, а вовсе не для того, чтобы вставить палки в колеса угольщикам, экологи решили организовать поблизости две муниципальных ООПТ, природные комплексы – «Петровский» и «Петровско-Андреевский». Создание региональных ООПТ согласовывается с Минприродой и Кузбасснедрами, а для создания малых, местного значения, площадью менее 5% от территории муниципального образования такого согласования не требует. Достаточно решения местных властей и областного департамента лесного комплекса. «Угольщики сначала пытались оспорить наше заключение о наличии здесь краснокнижников – мол, мы их придумали, документы сфальсифицировали, охранять здесь нечего, — рассказал Андрей Егоров. – Но затем переобулись в воздухе, как говорят сегодня, и начали утверждать, что мы превысили полномочия и вместо одного регионального заказника создали два муниципальных. И поэтому их надо отменить. И хотя никакого нарушения законодательства в этом нет, предприниматели не унимаются и собираются подавать жалобу в Верховный суд.

Я считаю, что угольщикам помогают верить в свою безнаказанность и вседозволенность. На них не распространяются правила и запреты, которые касаются обычных людей. Простой пример – охранная зона заповедника Кузнецкий Алатау. Сюда не пускают рыбаков. Здесь нельзя поставить пасеку. Для обычных жителей региона эта территория закрыта. За проникновение сюда их оштрафуют, арестуют, есть незаконченные уголовные дела. Зато, когда дело касается выдачи лицензионных участков для разработки недр, – пожалуйста… Для золотодобычи этот район открыт. Как объяснить эти двойные стандарты? Или вот еще один пример. Район выделил угольной компании территорию для отвала горных пород. Компания использовала ее полностью и пошла дальше. В результате отходами промышленности было засыпано поле фермера, которое он уже вспахал и засеял. Фермер обратился к угольщикам с просьбой компенсировать его убытки, чтобы он мог вспахать и засеять какое-то другое поле. Но недропользователи обвинили его в том, что он не дает им работать. Заведено уголовное дело, человека мурыжат уже три года. Он тоже рейдер?»

Егоров считает, что одна из первопричин происходящего – действия чиновников прошлого созыва, которые в свое время во всем шли на уступки копателям и относились к ним, как к благодетелям, игнорируя мнение населения и экологов. В результате ситуация дошла до абсурда – в бассейне реки Черновой Нарык работу ведут 42(!) недропользователя.

«Многие упирают на то, что угольный регион должен жить за счет угля… Мол, испокон веков так было, — рассуждает Андрей Егоров. — Подождите, южная и центральная часть Кузбасса — это разработки 40-х годов. Тогда это была государственная необходимость – война, восстановление народного хозяйства. Только вот необходимость закончилась, а разрезы продолжили расползаться по региону. И теперь их, похоже, ничем не остановишь».

Еще одной причиной имеющегося положения дел Андрей Егоров считает структуру региональной исполнительной власти. А это, мягко говоря, казус казусный. Министерство природных ресурсов и экологии Кузбасса входит в блок замгубернатора по промышленности, транспорту и экологии. Министерство, у которого в приоритете Красная книга, сохранение биоразнообразия, охрана окружающей среды, подчиняется ведомству, у которого в приоритете уголь, золото и строительство дорог. Доходная и расходная части с противоположными целями и задачами сосредоточены в одном месте и конфликтуют друг с другом. Более того, полномочия по контролю и развитию лечебно-оздоровительных местностей, установлению округов санитарной и горно-санитарной охраны месторождений лечебных ресурсов в Кузбассе также входят в блок замгубернатора по промышленности. Этот абсурдный прецедент единственный в России. На Федеральном уровне такими вопросами ведает Минздрав. Во всех субъектах – профильные структуры здравоохранения. А в Кузбассе – лоббисты угольных компаний.   

Губернатор достаточно последовательно занимается экологическими вопросами. Но очень сложно одному его заму выполнить сразу два противоположных задания – нарастить добычу и внутренний ВВП, одновременно ограничив тех же самых недропользователей. Это какой-то тупик…

«Да, конечно, не имеет смысла отрицать, что сегодня экодвижение стало популярным, даже модным, — признает Егоров. — Но стоит проводить четкую грань между теми, кто борется ради борьбы, и теми, кто реально и аргументированно отстаивает интерес региона, имея профессиональное образование и объективные доводы. И конечно, давно уже назрел вопрос к нашим парламентариям. Очень своевременно и актуально в рамках проходящей в Кузбассе административной реформы передать часть полномочий и организационных структур от заместителя губернатора по промышленности и транспорту в более профильные экологоориентированные департаменты и министерства. А наилучшим решением, на мой взгляд, все-таки остается восстановление в составе Правительства Кузбасса должности заместителя губернатора по экологической безопасности».

Куда мы катимся?

Позиция адвоката в этом угольном конфликте ясна и понятна – ему платят за то, чтобы он защищал интересы бизнеса. А на войне, как известно, все средства хороши. Взгляды и убеждения экологов тоже весьма предсказуемы. Но ведь и сами угольщики начинают понимать последствия неуемной угледобычи. Около месяца назад в адрес губернатора был направлен документ, в котором заслуженный, уважаемый и, несомненно, компетентный представитель угольной отрасли представил подробный расклад по реальному состоянию угольной промышленности в Кузбассе на сегодняшний день. Пока документ скитается по административным коридорам. Внятной реакции на него нет. Нам удалось ознакомиться с его содержанием. В нем говорится о том, что Кузбасс нуждается в срочном оздоровлении, потому как на территории региона накоплено критическое количество нарушенных земель, а рекультивация должным образом не проводится.

Теоретически каждая угольная компания, отработав лицензионный участок, обязана вернуть его ландшафт в первоначальный вид – выровнять, засадить растительностью и проконтролировать процесс восстановления. На деле же все выглядит совсем иначе: денег нет – всем привет. Притом, что средства на рекультивацию изначально закладываются в стоимость угля. Просто расходуются зачастую преждевременно и не по назначению. В результате «ситуация с восстановлением земель в Кузбассе является крайне удручающей и имеет выраженную негативную динамику».

«Кузбасс остается лидером по ежегодному нарушению земель среди всей угольной отрасли страны – прочно удерживается доля более 60% от общего нарушения», — цитата из документа. То есть на самый маленький в Западной Сибири регион приходится большая часть нарушенных земель огромной страны. Подавляющее большинство лунных ландшафтов России сосредоточено у нас, в Кузбассе!.. «За последние годы в связи с развитием угольной промышленности площадь нарушенных земель увеличилась по РФ в 2,5 раза. При этом площадь рекультивированных уменьшилась в два раза, — отмечают авторы документа. – Уровень ежегодной рекультивации по Кузбассу составляет всего 1,6%. Фактически рекультивация, проведенная угольными компаниями, не идет ни в какое сравнение с объемом нарушенных ими земель».

В качестве иллюстрации приводятся цифры по 15 крупнейшим угольным компаниям. И от этих цифр становится страшно. Из 8 505 га нарушенных земель рекультивировано было всего 490 га. По большинству угольных компаний Кузбасса отмечено значительное количество уже отработанных земель, на которых не выполнена плановая рекультивация. Всего площадь нарушенных земель в Кузбассе, по подсчетам авторов, составляет более 100 000 га. Более 85 тысяч га нарушенных земель связано с деятельностью угледобывающих предприятий. Однако отмечается, что массового аудита земель проведено не было, а значит не исключено, что фактические площади нарушенных земель кратно превышают официальные цифры.

И выход из сложившейся ситуации весьма призрачен. Потому как угольный кризис и снижение объемов реализации кузбасского угля заметно усугубляют ее – восстанавливать земли угольщикам просто не на что. Одна из причин, по которой желающих платить за кузбасский уголь становится все меньше, — это развитие угольной отрасли в нашей стране. Угледобыча появилась в тех регионах, откуда возить «черное золото» стало удобнее и выгоднее. А потому «Кузбасс, который все годы следовал задачам развития угольной отрасли, открывая новые предприятия и увеличивая производительность, сегодня рискует остаться наедине с нарушенными землями», — резюмируют угольщики.

Однако шанс на восстановление и оздоровления у Кузбасса все же есть, считает соавтор документа, помощник председателя заксобрания Кемеровской области Игорь Панин. Пока есть.

«Для этого необходимо провести полномасштабный аудит нарушенных земель, разработать четкий механизм присвоения участку статуса рекультивированного, ограничить выдачу лицензий на невостребованные марки угля (очевидно, что не получающие прибыли компании не смогут привести земли после себя в порядок), выделить работы по рекультивации из деятельности промышленных предприятий и доверить их специализированным организациям. Тогда угольщики будут финансово обеспечивать рекультивацию, а выполнять работы – независимые специалисты. Возможно, имеет смысл создать в Кузбассе единый центр-регулятор – организацию, которая бы централизовала и консолидировала всю деятельность по рекультивации. Очевидно, что сами угольщики без нянек и надзирателей с этой задачей не справляются. Или не хотят»,- утверждает Игорь Панин вместе с автором документа.

Также предлагается создать Фонд для финансирования работ по восстановлению нарушенных земель. И наполнять его путем взимания региональной платы от квадратного метра вскрыши (эдакий угольный тариф), рассчитанной с учетом разрытых площадей, стоимости рекультивации и других факторов. Ну и федеральные средства в него привлекать, местных явно будет недостаточно для решения проблемы такого масштаба. Еще немного – и спасать будет уже нечего.

А рейдер кто?..

Три точки зрения. Три правды. И главный вопрос всей этой заочной беседы — а рейдер кто? В словаре слово «рейдер» определяется так – «специалист (нередко преступный) по организации смены собственников предприятия». Если грубо, но прямо: «было ваше – стало наше». Вот и решайте, кто…

Судя по приведенным примерам Сергея Учителя, рейдеры – это не только корыстные экологи и активисты, но и правительство Кузбасса, и муниципальные власти. Все, кто мешает угольщикам вольготно чувствовать себя на взятом во временное пользование участке земли. Как считают экологи, защита угольного бизнеса активизировалась и решилась на лобовую атаку именно сейчас, потому что позиции ослабли. Суды в последнее время начали принимать решения, которые не устраивают угольщиков. И поэтому срочно нужно искать виноватых – среди экологов, общественности, фермеров, на полях которых хранятся отходы производства, жителей деревень, которые не хотят покидать свои дома и отстаивают свое право на пригодную для жизни малую родину.

Наверное, находясь на расстоянии и рассматривая Кузбасс не как место жительства, а как источник угля и других полезных ископаемых, обязанных приносить прибыль, можно сетовать на то, что бизнес в Кузбассе страдает. И попытаться дискредитировать экологическое сообщество и неразумное население, которые своими протестами мешают получать планируемый доход. Только, видимо, пришло угольное время собирать камни и платить по счетам. Наверняка, если бы угольщики прибирали за собой, а не оставляли мертвые земли и непригодные ни на что лунные ландшафты, то и рассказ был бы совсем о другом… А пока в Кузбассе по-прежнему копают больше, чем восстанавливают. Получается, либо угольные бизнесмены глупы непроходимо, либо цинично пренебрежительны к любым интересам, кроме своих. И экологи с местными жителями здесь не при чем… Их дело правое, за их спиной – родина.

Источник: mk-kuzbass