На невразумительно-дорическом обломке сидел рыжий котёнок и вызывающе умывался худенькой лапкой. Рядом с ним валялся гамбургер с выеденной изнутри котлетой. Дочка аж запищала от умиления: «Ах, ты, мой маленький! Ах, ты, мой хорошенький! И совсем-совсем один… А где твоя мама? Ты с кем тут живешь?».
Она осторожно взяла детёныша на руки и прижалась щекой к его трогательной тёплой шёрстке. А котёнок, прикрыв крошечные сине-серые глазки, благодарно загудел.
Пока дочка с упоением ласкала этот хитрый источник блох и паразитов, я, раздираемая ревностью, с мрачным интересом изучала растерзанные останки грязного гамбургера. Наконец, не выдержав, предложила своей чересчур увлекшейся любительнице рыжих котят: «Может, мы поищем какой-нибудь еды?».
Отзывчивая девочка тут же воскликнула: «Конечно! Идем быстрее, а то котенок, наверное, голодный».
Я обиженно буркнула себе под нос: «Ну, да. Кто-то только что сожрал целую котлету».
Целеустремленно проталкиваясь сквозь толпу одержимых жаждой познания туристов, она, с рыжим котёнком, сидящим у неё на плече и гордо взирающим на окружающих сверху, и я, её мать, горько плетущаяся следом, брошенная и покинутая бессердечной дочкой ради какого-то безмозглого кошака, спустились по выщербленной булыжной дороге к причалу. Там мы устроились под солёным зонтиком прибрежного ресторанчика и заказали две большие порции мяса для голодных мам и котят и молочный коктейль для нашей прекрасной легкомысленной дамы.
Я и котёнок торопливо глотали свою еду, поглядывая друг на друга с нескрываемой ненавистью. Я прикидывала, как бы мне избавиться от этого мерзкого животного. Похожие мысли роились и в голове хитрого котёнка!
После обеда, буквально пропитанного флюидами взаимной ревности и агрессивности, наша милая троица прошлась по выбеленному морским прибоем и человеческими шагами причалу и присоединилась к оживленной стайке туристов, собравшихся прокатиться на белоснежной яхте до ближайшего необитаемого острова. Забравшись по шатким мосткам на дряхлый кораблик, мы (несанкционированный, но очень сообразительный котёнок тише мыши сидел в дочкином рюкзачке!) оказались в уютном прохладном сумраке уставленной деревянными скамейками нижней палубы.
Я взяла в корабельном баре газировку, чтобы мучительная жажда не мешала мне предаваться сладостным смертоубийственным планам относительно всех котят вообще и одной конкретной хитрой рыжей сволочи в частности. А дочка, преодолевая отчаянное сопротивление шипящего от ужаса котёнка, вытащила его из рюкзака и вместе с дрожащим рыжим животным выбралась на открытую всем буйным ветрам и яростным солёным брызгам корму.
Проводив прижавшего уши соперника злорадным взглядом, я стала размышлять, а не водятся ли в этом море кровожадные акулы, предпочитающие закусывать наглыми котятами. Море широко и свободно бежало к далёкому горизонту. Яркое послеполуденное солнце ложилось на волны узорчатой сетью, словно пытаясь поймать ускользающий день.
Наконец, мои отважные мореплаватели спустились вниз, где я, скучая, крошила булку в искрящуюся морскую воду, глядя, как в просвеченной солнцем хрустальной глубине маленькие серебристые рыбки жадно дерутся из-за добычи. Дочка отодрала от груди сопротивляющегося котёнка и водрузила его на палубу. Несчастное животное, которое от сильнейшего стресса не могло уже даже пищать, покачиваясь на тощих лапках, нырнуло в лежащую у скамейки сумку и, старательно свернувшись в крошечный мокрый клубочек, замерло.
Яхта заворачивала в дикую бухту, на пустынном побережье которой громоздились причудливые каменные изваяния, созданные морем, ветром и временем. В воду бросили якорь. И вскоре самые храбрые туристы уже осторожно плескались у бортов, но дальше не отплывали, а лишь поглядывали на далекий берег.
«Пойдем поплаваем?» – предложила я. «А котёнок?» – спросила заботливая дочка.
«Смотри, этот рыжий монстр, кажется, дрыхнет!» – я показала на сладко спящего в сумке мореплавателя. И, правда, измученное животное, трогательно сложив лапки, лежало прямо на спине и печально похрапывало!
«А вдруг он проснётся, а нас нет?! – в голосе девочки прозвучало сомнение, – Ну, если только по-быстрому…».
Я уверенно заявила: «Твой разносчик блох даже не успеет очухаться!». Обрадовано стянула с себя шорты и майку и, цепляясь за скользкую лесенку, сладостно плюхнулась в тёплую упругую волну. Дочка, взвизгнув, прыгнула следом.
Я оказалась права – рыжий хитрюга так и не проснулся. Переодевшись в тесном корабельном туалете, мы достали из сумки беспомощный тёплый комочек и стали его гладить уже вместе с дочкой. Но, как только мы сошли с нашего кораблика, с котёнком нам всё-таки пришлось расстаться, разумеется, как следует, накормив блохастого на прощание. Не тащить же животное в отель, а потом багажом на Родину!
В своем номере мы очутились только поздним вечером. Небо уже стало огромным, бархатным и печальным, заполненным трепетным сиянием звёзд и таинственным треском цикад. У самых окон неподвижно стоял одуряющий аромат нежно белеющих во тьме цветов. Призывно шумело море.
Весь следующий день мы абсолютно бездумно провалялись на пляже. Нам даже купаться было лень.
Полина Тихомирова
