Про созданный Евразийский экономический союз, договор о котором Россия, Белоруссия и Казахстан подписали 29 мая в Астане, три столицы годами твердили, что это «не более чем экономика».
Нам нужен более обширный рынок для наших товаров и услуг, бесконечно заявлял идеолог новой постсоветской интеграции академик Сергей Глазьев. Без тесных связей с поставщиками нашей обрабатывающей промышленности придется нелегко, поясняли в Минске. Мы хотим положить конец ненужным препонам на границах, указывали в Астане.
О политике никто даже не упоминал, словно опасаясь прежде времени спугнуть мировых конкурентов, для которых «возрождение СССР» — худший ночной кошмар.
Однако чем ближе становился долгожданный день подписания договора, тем больше поступало известий о противоречиях между тремя государствами по ключевым пунктам интеграции. Все они носили строго экономический характер. За несколько месяцев до 29 мая стало ясно, например, что целиком отказаться от таможенных пошлин и изъятий не удастся ни с 1 января 2015 года, официального дня рождения ЕАЭС, ни даже с 2020 года.
Серьезнейшие нестыковки наблюдались по вопросу экспортных пошлин. Российская сторона взяла на вооружение плохо проверяемые доводы своего Минфина, согласно которым отказ от экспортной пошлины на нефть в размере порядка $4 млрд в год, выплачиваемой Минском за переработку нашего «чёрного золота» и продажу за рубеж сделанных из него нефтепродуктов, приведёт, вместе с сопутствующими факторами, к ежегодным потерям то ли тридцати, то ли сорока миллиардов долларов для российского бюджета. И когда шокированная подсчетами Москва заявила о невозможности отмены данной пошлины вплоть до 2025 года, раздражённый Лукашенко даже бросил в сердцах, что никакого смысла вступать в ЕАЭС для его страны, в таком случае, нет. В самом деле, что за блажь — подписывать договор о снятии всех барьеров в торговле, с переносом этого самого снятия на десять лет вперед?!
С Казахстаном мы точно так же не могли договориться по алкоголю и табаку: то и другое имеет у южного соседа крайне малую себестоимость производства и способно, при полной отмене пошлин, задавить российских конкурентов.
А после воссоединения России с Крымом начались новые сложности. Не сказать, чтобы Минск и Астана дружно осудили этот российский шаг, однако определённая настороженность с их стороны всё же проявилась.
В наиболее щекотливом положении оказался Казахстан, чьи северные города — от Уральска и Семипалатинска до Павлодара и Усть-Каменогорска — имеют, как и Севастополь, ярко выраженные русские названия, снимающие вопрос, кто именно их основал. Без сомнения, этой весной многих в Астане волновало опасение, не захочет ли Россия воссоединиться заодно и с русским населением Северного Казахстана. Причем воссоединиться не в рамках ЕАЭС никакого, а, так сказать, напрямик — по примеру Крыма…
Ну а когда на Российскую Федерацию обрушились западные санкции, целью которых была заявлена политическая и экономическая изоляция Москвы, тут уж всё стало совсем сложно. Ведь одно дело — объединяться с олимпийским триумфатором, поразившим весь мир блеском Игр в Сочи, и совсем другое дело — «ручкаться с изгоем и агрессором», которого перестали пускать в «Большую Восьмёрку» и постоянно третируют с мировых трибун.
Некоторые аналитики полагают даже, что изрядная пассивность Кремля по «Новоросскому вопросу» до нынешнего дня была вызвана его боязнью окончательно отпугнуть Белоруссию и Казахстан от нового союза, и что поэтому ждать от российской власти какой-то подлинной решительности на «украинском направлении» следует вот теперь, после Астаны.
Словом, еще за месяц до подписания договора настроения царили неоднозначные.
Однако затем всё вдруг стало как-то срастаться и налаживаться.
Грандиозный успех Владимира Путина в Шанхае показал, что никакая изоляция России невозможна, пока в мире есть Китай. Не менее грандиозные майские военные учения, с симуляцией ядерного удара, подтвердили, что у России найдётся чем ответить на самые острые из западных колкостей, если ситуация зайдёт в окончательный тупик.
А буквально накануне подписания договора в Астане российский Минфин неожиданно «расшил» все сложности с пошлинами и изъятиями, заявив о «налоговом манёвре» и поиграв с «тонкими настройками», вроде НДПИ и акцизов на нефть, — в результате чего отказаться от заградительных мер по нефтеторговле удастся уже в 2018 году.
Всё сложилось так, что движущей силой, на ходу сколачивающей из Таможенного союза союз Евразийский, теснее сбивающей три государства воедино, оказалась никакая не экономика, а политика. Геополитика, если быть совсем точным.
Политика заставила все три страны закрыть глаза на экономические сложности интеграции. На фоне грядущих общемировых катаклизмов спасение видится не в спорах о пошлинах, а в суверенитизации общей финансовой сферы, с окончательным отказом от доллара в торговле и совместным выходом из «Вашингтонского консенсуса», — и это уже, конечно, вопрос «макрополитический».
Политика — в особенности та, что происходит нынче на Украине, — подталкивает Минск и Астану к более тесному сближению с Москвой и её стратегическими ядерными силами. Сегодня уже всем понятно, что не только «майдан», но и развязанная извне гражданская война — явление универсальное и может случиться в любой другой точке Евразии.
Политика заставляет Москву мириться с запросами союзников — ведь, в самом крайнем случае, именно Белоруссия и Казахстан станут теми «форточками», через которые в Россию из внешнего мира сможет поступать необходимая продукция, подведённая под антироссийские санкции.
Вот и в ключевых словах Бацьки, произнесённых после подписания договора: «Мы верим, что экономический союз станет основой в будущем нашего политического, военного и гуманитарного единства», с отсылом к Украине, которая рано или поздно «поймет, где лежит её счастье», — как видим, очень мало экономики, зато всего остального хоть отбавляй. Впрочем, «отбавлять» планов нет. К концу 2014 года к «мощному притягательному центру развития» могут присоединиться Армения и Киргизия.
Теперь осталось понять, каким же будет первый геополитический шаг народившегося союза. Не окажется ли таким шагом миротворческая операция по линии ОДКБ, осуществлённая для спасения мирного населения Новороссии от украинских «Градов» и «МиГов»?
